Брат ответит - Анна и Сергей Литвиновы

Соученики, соседи и знакомые Леонида дружно описывали его как нелюдимого, надменного и вечно мрачного парня. На свет божий явился и профиль Симачева в социальных сетях. В нем парень вел себя смело. Цитировал Герберта Спенсера: «Вскармливание ни на что не годных за счет годных есть крайняя степень жестокости. Это намеренное накопление несчастий для будущих поколений. Нет большего проклятия потомкам, чем оставить им в наследство растущую популяцию имбецилов».

Я покачала головой.

Все-таки заварила себе крепкого чаю. Всыпала туда пять ложек сахара — для стимуляции мозговой деятельности. Сделала обжигающий глоток. Прочитала еще одну цитату из профиля Симачева:

«Государство должно положить конец существованию неполноценных и неэффективных его членов»[16].

Интересно, а сам-то парень видел брешь в собственной логике?

Псих, который состоит на учете, вдруг взялся бороться за чистоту нации. Уже смешно.

Я еще покопалась в дебрях компа и очень скоро набрела на родительский форум нашего Юго-Восточного округа. Название ветки звучало грозно: «УБИЙЦЫ СРЕДИ НАС». Истеричные мамаши кликушествовали, насколько это ужасно, когда за одной партой с их ути-пути благополучными детками сидят такие вот подлые Симачевы.

Я обожаю, когда среди участников дискуссии вспыхивают склоки (да и для расследования полезно). Однако в своих комментах дамы проявляли удивительное единодушие. Клеймили, обличали, жгли не друг друга, но одного несчастного Леню. И лишь на третьей страничке обсуждения в общий яростный вопль вклинилась некая Ники-Облако:

— Ничего вы не понимаете. Это про Леню Симачева когда-то Борис Гребенщиков пел: «Ты как вода, ты всегда принимаешь форму того, с кем ты». Кто-то задурил парню голову, а сам остался чистеньким. Мальчик, словно зомби, действовал, его запрограммировали, неужели вы не понимаете?

Хор мамаш версию не принял.

С удовольствием переключился с Симачева на Ники-Облако и стал поливать грязью уже ее. Той хватило ума не оправдываться — она просто больше не появлялась. А я радостно потерла ладошки.

Только бы моя неожиданная единомышленница оставила хоть крошечный след.

Я открыла профиль Ники-Облако. Народ нынче осторожничает, актуальную информацию о себе в Интернет не выкладывает. Здесь тоже: вместо фамилии, года рождения, телефона красовались прочерки. Спасибо, хотя бы фото имелось в качестве аватарки.

Блондинка в шляпке, довольно милая, но, увы, очень похожая на Наталью Андрейченко.

Я запустила свою программу распознавания лиц и скрестила пальцы. Если сейчас обнаружится, что Ники-Облако использовала кадр из советской кинокартины «Мэри Поппинс», мне ее никогда не найти.

Планшет думал долго — я успела подпилить четыре ногтя. А когда взялась за пятый, выдал единственное совпадение.

К моей радости, женщина на найденной программой фотографии на актрису не походила совсем. Лицо с правильными чертами, но взгляд неуверенный, слегка испуганный. Плюс плохо окрашенные волосы, дешевая синтетическая блуза. А когда я увидела подпись под карточкой, то сердце затрепетало: похоже, мне выпал козырной туз.

— Вероника Андреевна Ковалева проводит урок английского языка в лицее на Волгоградском проспекте.

Волгоградский проспект — длиннющий, на нем могут быть десятки школ. Но я была почти уверена: на руках у меня все-таки козырь.

Пара кликов по клавишам, минут десять нервного ожидания — и да, в моих руках высшая карта из колоды. Вероника Андреевна действительно оказалась англичанкой именно из той школы, где учился Симачев!

Ох, надо к ней подобраться! Но полицейские наверняка уже запугали. Мамашки на форуме — обидели. Пошлет она меня — вот и весь сказ.

Впрочем, Синичкин учил:

— Гонят в дверь — лезь в окно. Пробирайся через подвал. Да хоть по трубе каминной спускайся!

Ладно. Придумаю я, как достать учительницу.

Но тут мне вспомнились ледяные глаза Галины Георгиевны.

Вот я и начинаю лезть не в свое дело.

Полицейской даме — и всей нашей власти в целом — несомненно, очень подходит лайт-вариант: Леня сошел с ума, убил, покончил с собой. Виноватых нет.

Еще недавно — когда сидела на должности секретарши — я бы послушно исполнила приказ поддерживать генеральную линию партии и не дергаться.

Но обретенная свобода сделала меня уверенной в своих силах и наглой.

Я быстро разыскала в своих базах данных адрес Вероники Андреевны. Проживала она (как и большинство тех, кто имел отношение к делу) неподалеку. Однако под каким предлогом мне завалиться к ней в гости?

Интернет для опытного пользователя — отличное подспорье. Я разыскала электронный адрес учительницы, прогнала его через поисковики и очень быстро стала обладателем самых разных лайфхаков. Три года назад Вероника Андреевна продавала стиральную машинку. Прошлой зимой искала мастера, чтобы повесил люстру. Также она принимает у себя дома учеников и, похоже, не платит налоги. И еще меняет свою «однушку» в пятиэтажке в десяти остановках от метро «Новогиреево» на «аналогичное жилье в доме рядом с метро».

Причем доплаты не обещает. Вряд ли есть очередь из желающих.

Я подошла к зеркалу. Порепетировала. Стервозный взгляд, противный голос. Надо говорить очень уверенно и тараторить без умолку. Плюс предварительную работу провести.

Я минут пять пошуровала в картах района. Потом набрала номер и строго спросила:

— Вероника Андреевна? Вы Косинскую улицу в качестве варианта обмена рассматриваете?

— Э… да. А какой дом?

— Ну, не двадцать шестой же! — Я попыталась цинично усмехнуться — как настоящий риелтор.

Все в нашем районе были в курсе, что упомянутое строение в плане обмена безнадежно, ибо несколько лет как огорожено полупрозрачной стеной высотой до седьмого этажа. Я не знала, насколько подобное ограждение спасает от шума, но смотреть на мир сквозь цветной пластик мне казалось очень противным.

— Дом номер двадцать восемь, второй корпус, от улицы отделен лесопосадкой, до метро три минуты пешком, — оттарабанила я.

Моя собеседница с надеждой спросила:

— А какая квартира?

— Стандартная «однушка» в «брежневке». Восьмой этаж. Кухня шесть. Зато санузел раздельный, окна во двор, балкон застеклен, паркет, посудомоечная машина, и площадь на два метра побольше вашей, — лихо завернула я.

— И большую доплату хотят? — Голос учительницы дрогнул.

— Сто тысяч.

— Долларов? — ахнула она.

— Рублей.

— Не может быть.