Тайны народа - Эжен Сю

При въезде во двор Жоэль был радостно встречен своим старым догом Дебер-Трудом, серым с черными пятнами, с огромной головой и налитыми кровью глазами. Он был так велик ростом, что, ласкаясь, клал передние лапы на плечи своего хозяина, и так силен, что выдержал однажды единоборство с чудовищным медведем гор Арреса и задушил его. Что касается его военных качеств, то он был бы достоин участвовать в войске самого Битерта, того галльского вождя, который говорил высокомерно при виде неприятельских войск: «Тут нечем будет поживиться и моим псам!»

Дебер-Труд сначала недоверчиво смотрел на путешественника и обнюхивал его, но Жоэль сказал ему:

— Разве ты не видишь, что я веду гостя?

Тогда Дебер-Труд, точно поняв своего хозяина, перестал беспокоиться насчет чужого и, тяжело прыгая, проводил Жоэля в дом.

Дом был разделен на три неравные комнаты. Две небольшие, огороженные деревянными перегородками, предназначались одна для Жоэля и его жены, а в другой помещалась Гена, их дочь, жрица с острова Сен, когда она приезжала домой. Большая комната посередине служила для трапез и вечерних посиделок.

Когда чужестранец вошел в комнату, в очаге горел яркий огонь, делая почти ненужным свет красивой лампы из выложенной меди, висевшей посередине комнаты на трех цепях из того же металла, сверкавших как серебро. Это был подарок Микаэля, второго сына Жоэля. Два цельных барана жарились на длинном железном вертеле перед огнем, а семга и другая морская рыба варились в большом медном сосуде с водой, куда добавлены были уксус, соль и тмин. На перегородках висели головы волка, вепря, оленя и туров, которые уже начинали выводиться в этом крае. По стенам было развешано также охотничье и военное оружие — стрелы, луки, пращи, секиры, медные сабли, деревянные щиты, обитые толстой тюленьей кожей, копья с железными наконечниками и медными колокольчиками, чтобы издали предупреждать неприятеля о приближении галльского воина (галлы презирали засады и любили биться с врагом грудь с грудью). Там и сям висели также рыбачьи сети и остроги для ловли семги. Направо от входной двери было нечто вроде алтаря из серого гранита, украшенного только что срезанными дубовыми ветвями. На алтаре стоял небольшой медный сосуд с семью ветками омелы, а на стене над алтарем имелась надпись: «Счастье, удача и небесное царство — удел воистину чистому душой. Тот чист и свят, дела которого божественны и чисты».

Войдя в дом, Жоэль подошел к алтарю и благоговейно прикоснулся губами к каждой из семи веток омелы. Гость последовал его примеру, и затем оба приблизились к очагу. Там сидела с веретеном в руке «мама» Маргарид, жена Жоэля. Она была очень высока ростом и одета в короткую тунику без рукавов из коричневой шерстяной материи и длинное серое платье с узкими рукавами; костюм довершался большим передником. Из-под белого четырехугольного чепчика виднелись седые волосы. На ней было коралловое ожерелье, браслеты с гранатами и другие украшения из золота и серебра.

Вокруг Маргарид играли дети ее сына Гильхерна и некоторых родных, а молодые матери занимались приготовлениями к ужину.

— Маргарид, — сказал жене Жоэль, — я привел к тебе гостя.

— Приветствую его, — ответила та, продолжая прясть. — Боги посылают нам гостя, и очаг наш будет его очагом. Небо благоприятствует нам накануне дня рождения моей дочери.

— Да принимают детей ваших во время путешествий так же, как меня теперь, — ответил чужестранец.

— И ты не знаешь еще, какого гостя посылают нам боги! Такого, какого следует вымаливать у доброго Огмия для длинных осенних и зимних вечеров, который видел во время своих путешествий так много чудесного, что на сто вечеров хватило бы его интересных рассказов.

Едва произнес Жоэль эти слова, как все, начиная с Маргарид и молодых матерей и кончая детьми, взглянули на чужеземца с жадным любопытством.

— Скоро ли будет ужин, Маргарид? — спросил Жоэль. — Быть может, у нашего гостя голод не меньше моего, а у меня он очень велик.

— Наши родные задают корм скоту, — отвечала Маргарид. — Они сейчас вернутся. Если гость наш согласен, мы подождем их с ужином.

— Я благодарю жену Жоэля и буду ждать, — сказал незнакомец.

— А в ожидании ужина ты нам расскажешь… — начал Жоэль.

Но путешественник, перебив его, сказал с улыбкой:

— Друг, подобно тому как одна чаша за трапезой служит для всех, так и рассказ мой должны слушать все. Но скажи мне, что это за бронзовый пояс висит там на стене?

— Разве в вашей стране нет «поясов ловкости»?

— Объясни, что это значит, Жоэль.

— У нас в каждое новолуние к вождю приходят молодые люди его племени и пробуют этот пояс, чтобы доказать, что талия их не потолстела от невоздержанной жизни и что они сохранили прежнюю ловкость и легкость. Те, кто не может стянуть себя поясом, подвергаются осмеянию, на них указывают пальцами, и они платят денежную пеню. Поэтому все и боятся отрастить себе брюшко.

— Это хороший обычай, и я жалею, что он предан забвению в наших местах. А для чего служит этот большой старый сундук? Он из драгоценного дерева и выглядит очень старинным.

— Да, он очень древний. Это сундук триумфов моей фамилии, — сказал Жоэль, поднимая крышку.

В сундуке лежало несколько белых черепов. Один из них, распиленный пополам в форме чаши, был посажен на бронзовую подножку.

— Без сомнения, это головы неприятелей, убитых вашими предками, друг Жоэль? У нас уже давно вывелся обычай сохранять их.

— У нас также. Я сохраняю эти черепа из уважения к памяти предков. Уже более двухсот лет с военнопленными не обращаются таким образом. Обычай этот существовал в прекрасное древнее время варварства, когда воины возвращались с войны с копьями, унизанными головами убитых врагов. Их вывешивали у дверей домов как трофеи.

— У нас в древнее время тоже сохранялись трофеи, а головы неприятельских вождей сберегались в кедровом масле.

— Клянусь Гезу, это великолепно! — сказал Жоэль, смеясь. — Это способ хороших хозяек: к хорошей рыбе — хороший соус.

— Как и у вас, эти реликвии составляли у нас книгу, из которой молодой галл узнавал о подвигах своих предков. Часто семьи побежденных предлагали выкуп за эти трофеи, но обменивать их на серебро было беспримерной жадностью и святотатством. Но эти времена прошли, как и те, когда наши предки красили себе тело и лицо в голубой и малиновый цвет, а волосы и бороды обливали известковой водой, чтобы сделать их рыжими.

— Не желая оскорбить памяти предков, должен, однако, сознаться, что они имели не особенно привлекательный вид и походили, вероятно, на тех ужасных драконов, красных с голубым, которые украшают носы кораблей страшных северных пиратов. О них я много любопытного слышал от моего сына Альбиника и прелестной жены его Мерое… Но вот идут и наши люди из овчарни, и Маргарид начинает разрезать на куски туши баранов. И ты отведаешь их, друг, и увидишь, какой вкус придают их мясу солончаковые пастбища, на которых они пасутся вдоль морского берега.