Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади

— Эльямин?

Вздрогнув, Малика обернулась. Она читала, что тигр умеет незаметно подкрадываться, прекрасно маскируется и является отличным пловцом. Иштар перенял повадки хищника. Может, он и в темноте видит как тигр?

Улыбнувшись нелепой мысли, Малика произнесла:

— Утром коронация, а меня никто не предупредил.

— Не успели. Час назад я узнал, что наконец-то прибыли правители всех Пустынь. Ждали только их.

— Сделай мне подарок.

Иштар вскинул бровь:

— Хочешь ещё один корабль?

— Хочу, чтобы мой паланкин несли мои люди.

— Хорошо, — сказал Иштар. — Выбирай двоих.

— Их трое.

— Носилки понесут четверо. Впереди пойдут воины. Твои люди пойдут сзади. У воинов торс обнажён, а твои охранители будут одеты: им хвастаться нечем. Соглашайся. Иначе никак.

Малика кивнула:

— Драго и Луга.

В них течёт кровь ветонов, и силы у них хоть отбавляй. Мебо тоже крепкий парень. Но выдержит ли клим всенощное хождение по улицам с тяжёлой ношей?

Ничего не ответив, Иштар повернулся и скрылся за деревьями. И куда он пошёл? Дворец сзади.

До позднего вечера Малика провалялась в постели, заставляя себя уснуть. Предстояла бурная ночь. Однако волнение не позволило сну завладеть разумом. Услышав стук в двери, Малика вышла в коридор. Служанка принесла фиолетовое платье из тончайшего шёлка, такого же цвета чаруш и туфли. На руке девушки висел платиновый зажим, украшенный алмазами и изумрудами.

Приняв ванну и одевшись, Малика смутилась. Наряд был сшит по фигуре — это замечательно, но она уже привыкла к более свободному одеянию и сейчас чувствовала себя голой. Казалось, что невесомое платье слишком обтягивает грудь и бёдра. Ладно, под чаруш грудь не видна. А бёдра? И напрягало отсутствие зеркала, чтобы посмотреть на себя и успокоиться.

— Принеси зеркало, — попросила Малика служанку.

— Зачем тебе зеркало?

— Глупый вопрос.

— Прости, шабира, но женщинам нельзя собой любоваться.

Стиснув зубы, Малика накинула на голову чаруш, и здесь её ждал неприятный сюрприз: ткань плохо пропускала свет. Малика видела очертание фигуры служанки и тусклый размытый свет ламп, но абсолютно не видела комнату: ни стен, ни дверей.

Лихорадочно соображая, что же делать, Малика сняла накидку. Может, намочить и растянуть, чтобы ткань стала пористой? Внезапно прогрохотал бой барабанов. Через пару секунд повторился. Неужели полночь? Ночь Молчания…

Служанка опустилась на колени, притронулась к щиколоткам Малики. Поднявшись на ноги, низко поклонилась и жестом указала на двери.

Надев чаруш и застегнув ошейник, Малика последовала за служанкой, стараясь не выпускать из виду её тёмный силуэт. Глаза немного привыкли, и стали видны проёмы открытых дверей. Теперь перед Маликой шёл воин: рослый, широкоплечий. Такого — даже если захочешь — не потеряешь из поля зрения.

Очередные двери, и под платье забрался лёгкий ветерок. Скользнув по ногам, вызвал сильную дрожь. Малика видела луну — огромную, во всё небо. А то, что находилось под небом, поглотила тьма.

— Эльямин? — прозвучал рядом тихий голос Иштара.

— Нам с тобой можно говорить? — спросила она.

— Ракшада молчит, а хазир и шабира денно и нощно обсуждают судьбу страны, — в голосе слышалась улыбка.

— Иштар, я ничего не вижу.

— Сейчас привыкнешь.

— Ты можешь взять меня за руку? Я не знаю, куда идти. Не хотелось бы разбить нос.

Горячая ладонь сжала пальцы.

— Осторожно, лестница, — предупредил Иштар.

— Сто семьдесят ступеней, — попыталась пошутить Малика, но голос прозвучал тоскливо.

— Всего лишь пятьдесят. Ты действительно ничего не видишь?

— Только луну.

— Странно…

Малика споткнулась. Придержав её за локоть, Иштар остановился:

— Странно. Мне сказали, что ткань чаруш будет прозрачной.

— Может, она прозрачная днём, хотя даже в комнате, при свете, я с трудом видела служанку. Давай вернёмся, я поменяю чаруш.

— Возвращаться нельзя.

— Вы тоже верите в эту глупую примету, — сказала Малика уныло.

Иштар взял её за руку и повёл за собой. Помог забраться на носилки, усадил в кресло.

— Эльямин… — прозвучал возле уха шёпот. — Это последний бой.

Носилки взмыли вверх. Последовало лёгкое покачивание.

— Драго, — промолвила Малика, оглянувшись, и кашлянула.

В ответ раздалось покашливание. Это он.

— Луга.

Страж тихонько покхекал. Малика улыбнулась: Иштар не обманул.

— Мебо в порядке?

Носилки легонько тряхнуло, как машину на кочке. Да.

Несколько часов носильщики носили паланкины по безмолвному, тёмному городу. Должно быть это ужасное зрелище: улицы, забитые немыми людьми; чёрные окна; беспросветные переулки. Малика смотрела на луну, изрезанную крышами домов. Огромный диск плыл то с одной стороны, то с другой — в зависимости он направления улиц, — то зависал впереди.

Малика замечала, что свет луны тускнеет — скоро утро, — и успокаивала себя: зал храма должен быть ярко освещён, чтобы все смогли проследить за правильным проведением ритуала. Но перед внутренним взором то и дело появлялся Шедар: это он всё подстроил. А внутренний голос перечил: «Дело не в чаруш. Ракшады, как и тигры, хорошо видят в темноте. О тебе никто не подумал».

Словно подтверждая подозрение, издалека донёслось рычание тигров. С каждой минутой оно становилось всё громче. И вскоре появилось желание заткнуть уши. Платье прилипло к спине, по виску побежала струйка пота. Малика промокнула её тканью накидки. Что-то пошло не так…

Наконец движение замерло. Почувствовался слабый удар носилок о камень. Площадь перед храмом…

Поднявшись с кресла, Малика опёрлась на чью-то протянутую руку и тут же отдёрнула ладонь. Кто-то подал ей левую руку. Левую! Драго или Луга? Все ветоны левши. Хотя бы никто не заметил.

Ступив на каменные плиты, Малика поняла, что на площади нет людей: дышалось легко, лицо и затылок не буравили взгляды.

— Тигры, — надломлено прозвучал голос Хёска.

Малика напрягла слух до предела. Верховный жрец и Иштар будут говорить так, чтобы эхо их голосов не долетело до крайних улиц, где толпились жители Кеишраба.

— Что? — спросил Иштар.

— Я сам приготовил отупляющее зелье, — произнёс Хёск. — Их привели сонных. Когда их посадили на цепи, они еле держались на ногах. Я ещё подумал, что перестарался. А полчаса назад они словно взбесились.