Третье пришествие. Демоны Рая - Виктор Точинов

Откуда у меня эти познания? От Горгоны, разумеется, заядлой цветоводки… Одно время она рьяно увлекалась кальвариями, потом несколько поостыла, но все равно каждый год на нашем участке в Надино зацветал физалис-М3.

Я кальварию не люблю.

Без особых на то причин, исключительно за внешний вид… Вернее, за мысли и воспоминания, которые он навевает. Созревший плод беловато-желтый, с круглым темным пятном по центру. И крайне смахивает на человеческий глаз, хоть и назван Божьим… Причем даже размером соответствует глазному яблоку.

Многим эта композиция – крест и глаз на нем – нравится, а мне напоминает о нехорошем… На густо заросшей физалисом-мутантом поляне я потерял Микки Кларка-Паттерсона по прозвищу Фаренгейт – когда-то мы вместе выбрались из Хармонта, уцелев среди множества грозивших опасностей. А в питерской Зоне, во время заурядного полевого испытания, э-эх… С тех пор мне постоянно кажется, что гляделки кальварии смотрят с осуждением, с немым укором: не уберег, не уберег, не уберег…

К чему весь этот ботанический экскурс?

К тому, что я, как когда-то умирающий Фаренгейт, лежу сейчас среди цветущих кальварий. И тоже собираюсь умереть.

Цветы густо покрывают холм. А тот находится в Раю. Может быть, я уже умер? Живым ведь в Рай попадать не положено… Может, и так, умер и не заметил, не знаю.

Ничего я теперь не знаю…

* * *

Сколько раз я представлял, как встречусь после разлуки с близняшками, прокручивал в мыслях разговор с ними… Не мог представить лишь одного: наша долгожданная встреча пройдет вообще без слов… Без единого. А уж чем она завершится, и в страшном сне бы не привиделось.

Они смотрели на меня… Никогда я видел таких лиц и таких взглядов у своих дочерей. Казалось, что паскудник Плащ их подменил, нашел двойников (хотя где таких найдешь?), тщательно загримировал… И эти двойники чувствуют, что я сейчас догадаюсь о подмене, – и оттого боятся и ненавидят меня.

Затем я понял, что мои немота и неподвижность отнюдь не результат волнения… Они внешние, навязанные мне извне.

Никогда и ни в каком виде Мариша и Аня не применяли против меня свои аномальные способности.

Никогда…

И что мне оставалось? Только взгляды, только мимика, и я… Ничего не сделал. Все исчезло.

Я ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Но не испугался – мысли и эмоции тоже все испарились. Питер Пэн знал, что он есть, – и только.

Продлились тьма, тишина и безмыслие очень недолго. А потом словно засветился экран в темном кинотеатре и начался фильм. Не думаю, что я видел его глазами, наверняка образы транслировались прямо в мозг.

Сюжет был мне знаком. Хотя я многое бы отдал, чтобы его забыть.

Но Авдотья Лихтенгаузен, главный гипнолог Вивария, не обнадежила: никогда не забудешь, Петя, в памяти осталась зарубка с Гран-Каньон размером… Всю жизнь будешь помнить, до самой смерти.

А помнил я вот что…

* * *

Я вернулся в Надино – не доехав до Вивария, с полдороги, вернулся несколько неожиданно даже для себя…

Загнал внедорожник во двор – и увидел стоявшую там машину Эйнштейна.

Ну и что он позабыл у меня на ночь глядя? Ночь, конечно, наступила только по часам, солнце садилось и все не могло сесть… Но разве это повод для неурочных визитов?

Близняшки сидели на скамейке, и что-то нехорошо сжалось у меня в груди. Отчего они так взволнованы и встревожены? Почему не спят? О чем думает Натали?! Позабыла все на свете за ностальгической болтовней с Эйнштейном?! Сейчас пробкой вылетит отсюда, лысый засранец! Рука у меня тяжелая, и не посмотрю, что начальник!

Девчонки поспешили мне навстречу. Я даже не стал их ругать… Какой с них спрос? Я стремился в дом, там найдется, с кого спросить…

Хотел пройти дальше, они не пустили. Преградили путь в узком месте, не обойти. Что такое… Они заговорили хором: папа, не ходи, нельзя, мама заболела, заразилась от дяди Ильи, ты тоже заразишься!

Та-ак…

Не задавая дальнейших вопросов, я протиснулся между дочерьми и стеной дома… Сейчас придет добрый доктор Питер Пэн и всех там вылечит, не бойтесь, малышки, у меня иммунитет к заразе…

Но они схватили меня за ноги, буквально повисли, едва освободился… Все окна в доме были темными, лишь в примыкавшей оранжерее горел свет. Минуя крыльцо, я пошел туда и увидел: здоровенное пятно света падает на траву, оно исчерчено темными тенями оранжерейных растений… Но одна тень слишком подвижна и слишком велика, чтобы ее могли отбрасывать представители флоры… Наверняка не обошлось без лысого и носатого представителя фауны.

Я угадал… Но лучше бы ошибся. Лучше бы сломался «Лендровер» и я застрял бы на дороге, не доехал… Лучше б я его разбил… Все что угодно, лишь бы не увидеть сплетения двух голых тел в окружении ветвей и листьев…

Поздно.

Не переиграть.

И на обман зрения не списать, все слишком явно, очевидно – и до крайности отвратительно…

Я пошагал обратно к машине.

Механически, тупо, как робот, из памяти которого стерли все программы, кроме единственной, самой простенькой: шаг, шаг, шаг, левой, правой, левой, правой…

Эмоция тоже осталась одна: брезгливое, на грани рвотного позыва, омерзение. Словно поднял крышку с тарелки, где должно быть любимое, давно не пробованное, долгожданное блюдо, а там дерьмо. Свежее и люто воняющее.

Кто-то схватил меня за плечо, прокричал в ухо что-то глупое и неуместное…

У робота активизировалась еще одна программа, он отмахнулся, не останавливаясь, продолжая монотонно шагать. Попал, наверное, судя по болезненному стону, сменившему слова… Кулак ничего не почувствовал, робот был устаревший, к тактильным ощущениям не способный.

Мерзко и гнусно завершилась моя семейная жизнь. И до ужаса банально, как в бородатом анекдоте из цикла «Вернулся муж из командировки».

Я втиснулся в свою машину. Активизировал еще одну функцию, водительскую. И покатил к новой жизни, и началась она с грандиозного загула в Тосно… Хотя нет, нет… В качестве прелюдии к загулу я сломал шнобель Эйнштейну, догнавшему меня на трассе. И сжег дотла электрику в его «Патриоте».

* * *

Вот так мне все помнилось…

Сейчас я вижу то же самое. Но в ином ракурсе, словно фильм, снятый экшн-камерой, укрепленной на голове кого-то другого. Та же история, но в третьем лице.

Проще говоря, я вижу все глазами своих малышек.

Во двор влетает «Лендровер», тормозит так, что плотно утрамбованная гранитная крошка струями летит из-под покрышек… Наверное, в тот момент раздается дикий визг тормозов, но фильм идет без саундтрека, и я ничего не слышу.