Заложник - Александр Смоленский

– Что вам велел сделать со мной Эленский? Выставить на посмешище? Труп? – без предисловий начал Рыбаков. Вид у него был воинственный. То ли из-за Галочки, то ли из-за неизвестных замыслов лондонского патрона.

Он даже закурил, чего не было, наверное, лет пять.

Немало передумавший за минувшие сутки Жордания решил не играть с Рыбаковым в загадки. Но и выкладывать всю правду не счел нужным.

– Если бы не деньги, я бы вообще вышел из игры, – задумчиво произнес он и посмотрел в окно, туда, где, скрытая другими домами, находилась резиденция Президента Украины. – Но когда я понял, что и меня разводят втемную, для себя решил: деньги можно вернуть, свое достоинство – нет. Да и ваше, кстати, тоже.

– Можно без пафосных фраз? – потребовал Рыбаков. – Мне через несколько часов улетать. И в зависимости от того, что вы мне скажете, я приму решение, как себя вести. И никакие обещания меня не остановят.

– Вы тут своими мускулами не играйте. – Жордания презрительно посмотрел на Рыбакова. – Я тоже до конца ничего не знаю. Но полагаю, что на прессконференции, которую вы в итоге провели бы в гордом одиночестве, потому что мой шеф, по замыслу Эленского, в ней не участвовал, что-то должно было произойти.

– Со мной? – переспросил Рыбаков, и губы его затряслись.

Утаивая свою роль в написанном Эленским сценарии, Жордания неожиданно для него самого попал в яблочко. Но как и что должно было произойти, он понятия не имел и гадать не желал. Поэтому ответил:

– С вами, не с вами – не знаю. Да и что гадать, если все сорвалось.

– У кого сорвалось? – подозрительно спросил Василий Петрович. – У вас?

– У него. Да успокойтесь вы, паникер. Все обошлось. Понимаете? Обошлось! Борис Платонович попросил всячески содействовать вам с отъездом. Беспокоился.

– Эти песни мне известны. А вы или темните, или вас тоже держат за попку. Но попку с деньгами. Вас устраивает?

Как только мужчины вышли из квартиры, Галочка мгновенно вскочила с постели. Не надевая нижнего белья, торопливо влезла в джинсы и свитер и бросилась в прихожую, где висел загадочный зонтик Рыбакова. Его содержимое не давало ей покоя.

«Даже если уеду к Василию Петровичу в Москву, это опять зависимость. Не от одного, так от другого», – сверлила голову одна и та же мысль.

События минувших дней настолько заинтриговали ее, что Галочка во что бы то ни стало решила написать книгу. Не только о приключении с Рыбаковым, но и о том, что уже вместили ее неполные двадцать пять лет, и особенно – последние два года.

Она придумывала заголовки, тасовала будущие главы, «поворачивала» сюжеты. Галочка вдруг почувствовала кураж репортера и несказанно обрадовалась. И сейчас ей нужны были факты. Только факты. А все остальное получит из интервью, додумает сама, украдет из газет.

Ради этой сенсационной книги (а она будет сенсационной) сейчас надо рискнуть. Пока мужчины препираются на лестничной клетке, надо вскрыть тайник и скопировать его содержимое, которое Рыбаков важно называл меморандумом.

Она схватила зонтик. Мысленно подумала – тяжелый. И закрылась в ванной, стены и пол которой были щедро отделаны черным и белым мрамором. Для конспирации Галочка включила душ и положила зонтик на крышку туалета.

«Зонтик не может не открываться. Значит, его секрет в чем-то другом, – резонно рассудила она. – Наверняка там что-то спрятано».

И стала тащить на себя ручку. Та не поддавалась. Чтобы как-то половчее осуществить свой замысел, Галочка уперла ручку в пол и почувствовала, как ствол зонта на пару миллиметров ушел вниз.

– Сейчас пойдет, – обрадовалась Галочка и прислушалась – не вернулись ли мужчины. Но в квартире по-прежнему никого не было.

Рыбаков и Жордания стояли у открытого окна и продолжали препираться.

Вдруг откуда-то из глубины квартиры донесся какой-то нарастающий гул, а потом неведомая сила сорвала с петель стальные двери, сметая все на своем пути. Мужчин чудом спасло лишь то, что они в это самое мгновение спустились на полпролета вниз, чтобы выбросить окурки в мусоропровод, и взрывная волна ушла в окно.

Через несколько дней Жордания по своим каналам узнал, что следствие констатировало взрыв газовой колонки в давно пустующей квартире. Даже он не смог выяснить всю правду. На любую информацию об этом событии наложили вето спецслужбы.

Когда Василий Петрович, наконец, добрался до Москвы, а затем предстал на публике в Лондоне, многие сочли его вид, мягко говоря, помятым. Ктото поставил диагноз – выходит из запоя. Кто-то предположил, что кандидат в российские Президенты перенапрягся с женщинами.

Апрель – октябрь 2004 года. Ближнее Подмосковье. 23 месяца до объявления референдума

Генерал Волосов не находил себе места в своем узком, как пенал, кабинете. Не сдерживая эмоций, он сильно нервничал и по дурной привычке в такие минуты грыз ногти, выплевывая их прямо на выцветший паркет. Этот сверхсекретный чин ФСБ, безжалостный и одновременно свято верящий в Бога, являлся начальником управления Л-7. Не позднее чем в понедельник он должен был отдать очередной приказ, смысл которого сформулирован еще со времен Макиавелли: «Цель оправдывает средства». В переводе с философского на язык спецслужб это означало, что надо выполнить задание любой ценой, вплоть до ликвидации объекта. Сколько раз он подобным образом – без суда, но после следствия – вершил правосудие от имени государства, точно не знал даже сам генерал. Иногда он успокаивал себя, что немного. Однако подобная пилюля для успокоения совести уже давно не действовала. Сейчас генерала волновали не «скомканные» переживания военного интеллигента, а то обстоятельство, что он не понимал происходящего. И это несмотря на то, что стоял практически за всеми «убойными» спецоперациями своей всегда предсказуемой организации.

Впрочем, даже самые осведомленные представители власти зачастую грешили на него не по делу. Стоило появиться в прессе очередному громкому некрологу или сообщению о не менее громком заказном убийстве, все по-тихому кивали на Волосова: дескать, работа его ребят.

Генерал отчаянно переживал из-за этого и жутко злился, что его принимают за рядового «чистильщика». Сегодня он неожиданно вновь ощутил себя именно таковым. Даже еще хуже – побитой собакой, оплеванным нищим, развенчанным титаном. И все потому, что ему самому посмели отдать приказ о ликвидации. То есть нарушили его служебную прерогативу. И хотя приказ ему отдал единственный человек, который, строго говоря, мог отдать практически любую команду, на душе генерала было тяжело и неспокойно.

До сего момента заместитель директора ФСБ Петр Кушаков во многих вопросах был, как принято сейчас говорить, «покруче» первого лица в своей организации. И тем не менее он мог лишь согласовывать или не согласовывать предложения, поступавшие из управления Волосова, которое по внутренней переписке значилось под кодом Л-7 и напрямую не подчинялось заместителю директора.