Присвоение - Марина Кистяева

Хотя…

Если бы Потеряшка была его, он бы лично наряжал её и в более откровенные штучки.

Девочка шла осторожно, ступая сначала на носочки. Степан выпрямился, любуясь ей.

И лишь когда она подошла ближе, посмотрел ей в лицо.

Ожидаемо сосредоточенное.

– Почти получилось, – прокомментировал Степан, складывая руки на груди.

Разговаривать в коридоре – не лучшая идея, но пока другого развития не намечалось.

– Что «почти получилось»? – буркнула Женя, сбитая с настроя его фразой.

– Скрыть эмоции.

– Я и не пыталась! – фыркнула Женя, всё ещё сохраняя видимую невозмутимость.

Степану хватило одно жеста – он вздернул бровь кверху, чтобы заслоны у девушки рухнули с поражающей быстротой. Она засопела, на лице кое-где от негодования проступили красные пятна, скрывающиеся за веснушками.

– Говори, – коротко приказал Степан, всё ещё надеясь, что Женечка одумается и не сделает то, что намеревалась.

Девушка открыла рот, набрала побольше воздуха и выдохнула:

– Я знаю, где ты был.

– Неужели?

– Да! И я знаю, что ты делал.

– Звучит очень обличительно. А ещё напоминает название ужастиков, популярных в нулевые.

Его вроде и забавляли порывы Жени высказаться. Говорить надо всегда. Когда молчишь, то недоразумения копятся.

Только почему она молчала, когда он спрашивал? И говорила, когда лучше помолчать? Час поздний, мужчина нетрезв. К чему демагогия?

Правильно, ни к чему.

Степан продолжил изучать Женю. Молоденькая ещё. Крошечная. Куда ему с ней? Будь она на несколько лет старше, сейчас бы не стояла, не смотрела бы на него с осуждением, не пыталась бы сказать, насколько он неправ, что посмел вмешаться в её жизнь.

– Ты… встречался с Вовой, да? – задала Женя интересующий её вопрос.

– Ты знаешь ответ.

– Зачем ты так?

– Как, Женечка?

– Вот так. Ты не имел права вмешиваться и…

Она сбилась, хотела продолжить, снова набрав воздуха в грудь, но Степан не позволил. Двинулся в её сторону, медленно сокращая расстояние между ними. Женя пыталась сохранить невозмутимость и стойкость. Даже покачала головой и выставила руку вперед.

Но куда там…

Степана медленно закручивало в тугой узел. Злость полыхнула в груди. Он не ждал слов благодарности и понимания. Он делал то, что считал нужным. Когда забирал её к себе, когда поселял в доме.

Девушка сделала шаг назад. В полумраке Степан не мог выхватить выражения её лица – она попала в тень. Что-то темное, яростное примешалось к злости. Или ночь искажала краски? Или эта последняя рюмашка всё-таки была лишней?

– Продолжай, Потеряшка, что же ты замолчала, – вкрадчиво заметил он.

В движениях девушки появилась осторожность. Поняла, что подергала тигра за усы? Барс мог поклясться, что у Женечки способность дразнить мужчин – врожденная. В частности – его.

– Ты какой-то странный сегодня, – тише произнесла она, снова отступая.

– Разве?

– Да. Какой-то… опасный.

– Ты хочешь поговорить о моих приобретенных качествах?

– Нет! То есть… Черт, Степан…

– Не ругайся.

– А ты не сбивай меня! И вообще! Ты так надвигаешься на меня, что…

– У тебя, помимо того, что ты тараторишь, есть ещё привычка недоговаривать.

– И что? – Женечка сразу встала в позу. – Если я такая вся несовершенная, то почему ты смотришь на меня, как кот на сметану?

Слова сорвались с её губ самопроизвольно, потому что Женя сказать-то сказала, и лишь потом подумала. Мгновенно зажала рот ладонью, чтобы не ляпнуть что-нибудь ещё.

Степану и этих слов оказалось достаточно. Планка, которая удерживала его самообладание, рухнула, подогретая словами несносной девчонки в чертовых лосинах!

Он кинул своё натренированное тело вперед. У Потеряшки не было шансов. Она, конечно, взвизгнула, иначе и быть не могло. Даже попыталась убежать, как в прошлый раз. Но, как в прошлый раз, он её поймал.

С одной лишь разницей – тогда он ещё не пробовал Женю. Не знал, насколько она вкусная и как от неё рвет крышу.

Их борьба длилась недолго. Женечка ужом извивалась, но не царапалась. Менее чем через полминуты девушка оказалась вжата в стену. Аккуратно. Степан не давил, лишь зафиксировал её тело своим, расставив дополнительно руки по обе стороны от её лица. Чтобы та не присела и не проскочила между рук, расставил ноги по ширине плеч, готовый в любой момент предотвратить побег.

Степан возбудился. Ему хватило одного взгляда на крутые бедра Потеряшки, чтобы похоть забурлила в крови, подогретая алкоголем и злостью. Последнюю щедро кормила сама девочка, дразня его.

Женя перестала вырываться, как только почувствовала его бедра, прижатые к её. С губ девушки сорвался не то полустон, не то полувскрик. Тело напряглось.

Степан больше не нежничал. Не пытался сдерживаться. Он жадно брал то, что пришло к нему в руки. Сначала дурманящий сладкий запах кожи и волос. Что-то нежно-ягодное, откидывающее его в прошлое, в детство, проводимое в летних лагерях и деревни. Ему нравилось, как пахнет Женечка.

Она вся ему нравилась.

Ладная. С толикой безумства. Или отчаяния. Разбираться не хотелось. Особенно сегодня.

Степан демонстративно шумно втянул в себя воздух и даже зарылся носом в распущенные пшеничные волосы Жени.

– Правило первое, Потеряшка. Запоминай, пока дядя Степан почти добрый и готов ещё разговаривать, – он склонил голову и прошелся губами по открытому участку кожи шее Жени. – Никогда не встревай между мужчинами. Никогда не говори, что надлежит делать мужчине, а что нет. Запомни это хорошо. И когда у тебя родится сын, воспитывай его в этом ключе, чтобы потом, по истечению десятилетий, не удивляться, откуда берутся маменькины инфантильные сыночки, которые в жизни не только решения принимать не умеют, не говоря уже о том, чтобы брать на себя ответственность, но и задницу подтереть не могут! И второе… – Степан понизил голос до хриплого шепота. – Ожидая голодного мужика поздно ночью в обтягивающих крепкую, аппетитную задницу трикошках будь готова к продолжению, Потеряшка.

Чтобы слова не расходились с делом, Степан одну руку направил вниз и сжал ягодицу девушки.

– Простите, я временно не беру индивидуальные уроки.

Женя примирительно улыбнулась. Она не любила отказывать. Вернее, не умела.

Правильно про неё Барсов подметил. Когда есть крайняя необходимость, она голову втягивает в плечи и идет на поводу у других.