Небылицы и думы - Иван Охлобыстин

И отказать было невозможно – каждому в нашей «потертой» компании либо было, либо скоро будет полвека.

Но, добравшись до вершины, все поблагодарили юбиляра и признали, что такой красоты забыть нельзя.

А духовно-смысловая составляющая перевела все это великолепие на какой-то качественно иной уровень.

Плюс, конечно, тридцать километров над пропастью и восемь часов энергичной ходьбы под углом сорок пять градусов при солнце в зените очень добавляют чувствительности.

Мы раза три думали, что это конец, потому что пошли позже положенного часа, мало того, перепутали поворот и шли на пятнадцать километров больше.

Потом чпок – и откуда-то появился монах-отшельник с пачкой мельдония. Он отвел нас в гости к другому отшельнику, который последний раз светского человека десять лет назад видел.

Братья накормили ухой и проводили до правильной развилки, по дороге утешая швейцарскими сладостями из присланной накануне набожной прихожанкой посылки с альпийских вершин. Мельдония мы тоже не избежали. Ну вот как тут в Бога не поверишь?

Кроме нас, на вершине оказались шестьдесят один веселый серб со спальными мешками, компания из Петербурга с самоваром и митрополит Томский Ростислав – человек бездонного обаяния и умилительной простоты. Владыка лично возглавил епархиальный поход на вершину, ночью отслужил Божественную Литургию и, едва перекусив, не боясь ни шакалов, ни кабанов, сквозь кромешный мрак леса спустился с Горы. А кабанов мы в прошлом году с моим младшим сыном видели. Кабан размером с теленка на другой стороне ущелья цветами лакомился.

Сербы и петербуржцы ушли на рассвете, а мы – чуть позже. С большой, надо сказать, неохотой. Правда, тогда нас больше, чем «высокое», заботили избитые в кровь ноги.

«Высокое» настигло нас позже, когда мы эти ноги опустили с пирса в прохладную воду, в единственном порту Афона, приюте святых и кающихся – в Дафне. Где столь же единственным рестораном руководит мой старинный друг, в прошлом грек из Ташкента – добрейший Янис. Мы с ним всегда вспоминаем Госпитальную, Миробатский рынок, Сергили. Плов чайханский, конечно, и кагор «Узбекистон», считавшийся в советские времена идеальным для служения. В церковной среде его неофициально называли «Архиерейский елей» – за идеальное сочетание сахара и алкоголя.

Много чего вспоминаем еще, но это уже совсем личное.

Покровительница и единственная женщина на Афоне – Пресвятая Богородица – так красиво сплетает судьбы паломников и живущих на Горе, что это становится еще одной стороной бытийности монашеской республики.

За один поход в монастырские обители Святой Горы людей из доброй трети своей жизни встречаешь.

Причем, что тоже удивительно, они о каких-то давно забытых происшествиях и радостях напоминают. Места забытые, людей потерянных. Словно после длительного анабиоза в себя приходишь и начинаешь вспоминать, кто ты на самом деле.

С учетом всего вышесказанного вы должны понять, насколько не хочется уезжать оттуда.

Хотя тогда не по любви, а для удовольствия получится.

А мы все люди взрослые, нам удовольствия по уставу давно не положены, только золотые вериги любви к своим близким.

И возвращаемся мы со Святой Горы не такими, какими восходили.

Не скажу, что лучше, но честнее – точно.

Если ты не видел наш рассвет, ты никогда не поймешь, что мы вкладываем в слово «бессмертие». Отчего наши сердца полны восторженного покоя и безудержной отваги? Отчего мы засыпаем счастливыми?

Для нас, малыш, эта жизнь – вынужденное ожидание последней битвы! Самой прекрасной битвы в истории мира! Где мы шагнем в огонь Армагеддона, славя милость Создателя и разрушая все на Его пути! Мы – опадающая к ногам Творца последняя искра Всемирного пожара, облегченный выдох Победителя, первый луч солнца, отраженный в Его поднятом клинке.

А потом? Никто не пишет, что будет потом. А потом будет рассвет. Первый рассвет нового мира. Каким мы его ждем всю историю существования нашего народа, малыш. Обычный, как счастье святого, рассвет. Без противоречий. Необретаемая линия перехода из черного в белый, другая сторона радуги.

Рассвет начинается с понимания, что он скоро наступит. Нечто непередаваемое, но очевидное заполняет сознание, побуждая нас к изменению линии поведения по отношению к миру. Проще говоря: светает, малыш.

Рассвет – это химическая реакция. Как ноты в мелодии. И эта мелодия так приятна, что вызывает тонкий хлад на кончиках твоих нейролептических сетей. Проще говоря: мурашки, малыш.

И разумеется, прохлада. Это уже из области физики. Поэзия возникновения частицы ниоткуда. Проще говоря: это как мысль, малыш. Прохлада стелется из самых темных уголков леса, сковывая звонкой паутиной еще теплые от света луны камни. Превращая их на мгновение в зеркала, которые отражают ту самую – другую – сторону радуги, где черное переходит в белое. Проще говоря: отцветает папоротник, малыш.

Тут повсюду волшебство. Большие изменения, неизбежны парадоксы. Кто-то зовет единорога, кто-то сажает цветы в открытом космосе. Территория бытийного хаоса, родина законов физики. Но для коренного населения, то есть для нас, это как раз неважно. Важно, что словосочетание «не может быть» не имеет для нас смысла.

Слышишь, как растут кристаллы, трескучий шепот трещинок, сквозь которые пробивается росток энергии, которому когда-то суждено превратиться в молнию?

Или чувствуешь, как утекающие дымчатыми ручьями в лес тени уносят за собой самые глубокие, предрассветные сны грешников? Все во всем: случайное в определенном, целое в частичном. Смешливый прищур воспаленных глаз смертельно раненного героя и послевкусие первого поцелуя на губах разбуженной королевы. Монотонное кружение мельничного круга в самом отдаленном уголке Вселенной, на окраине родной деревни. Мы не победили смерть. Мы поработили ее мечтой. Мы воздвигли нерушимые монолиты теонов по всему миру. Каждый теон содержит генные образцы сотни поколений нашего народа и всех, кто также пожелал увидеть наш рассвет. Каждый теон охраняют армии героев, способных в одиночку победить цивилизации. Вся история теонов – это история очагов добродетели и величия. Воспитания единомыслия и абсолютной преданности идее.

Так благороден человек еще не был никогда. Сегодня для миллионов твоих предков наступит самый главный рассвет в их жизни. Вместе с первыми лучами солнца мы вернем им эту жизнь, и они получат все, чему научилось человечество за прошедшие тысячелетия, малыш.

Они заселят галактики, создадут Империю, заслужат Императора и под его знаменами будут сражаться на стороне Бога в последней битве Апокалипсиса.

Ты все это увидишь, малыш, если Господь вернет тебе душу. Но это мы с тобой поймем только на рассвете. Это, быть может, будет последнее, что мы с тобой увидим. Но согласись: это того стоило!!! Fantasia & Fugue in G-minor. BWV542 (в исполнении Helmut Walcha).