Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова - Иван Юрьевич Матвеев

заседании Священного синода 26 февраля 1998 года было принято следующее определение: «Решение Государственной Комиссии об идентификации найденных под Екатеринбургом останков как принадлежащих семье Императора Николая II вызвало серьёзные сомнения и даже противостояния в Церкви и обществе… В связи с этим Священный Синод высказывается в пользу безотлагательного погребения этих останков в символической могиле-памятнике. Когда будут сняты все сомнения относительно “екатеринбургских останков” и исчезнут основания для смущения и противостояния в обществе, следует вернуться к окончательному решению вопроса о месте их захоронения… Учитывая вышеизложенное, считать невозможным участие в захоронении “екатеринбургских останков” Предстоятеля Русской Православной Церкви и любого её иерарха»[247].

Несмотря на заявление Синода, правительство России решило не откладывать церемонию. На «похороны века» были приглашены потомки российской императорской фамилии, разбросанные по всему миру. Среди них лишь двое, княжна Вера Константиновна и её племянница княгиня Екатерина Иоанновна, появившиеся на свет до революции и помнившие своих царственных родственников, пережили кровавый XX век и увидели своими глазами, как разрушился строй, уничтоживший их семью. Досадно, но на церемонию прибыть они не смогли. Княжне Вере Константиновне было уже 92 года, и она проживала в Доме престарелых Толстовского фонда[248] под Нью-Йорком. Для княгини Екатерины Иоанновны, которая обосновалась в Уругвае, поездка в Россию могла стать колоссальным эмоциональным потрясением. Поэтому в Санкт-Петербург вместо княгини поехали её дочери Николетта [249] и Фьяметта[250]. Сегодня единственный сын княгини Екатерины Иоанновны Иван Фараче ди Виллафореста[251] рассуждает о значимости той церемонии: «Я не участвовал в церемонии перезахоронения в 1998 году. Тогда моя мама была жива, и мои сестры представляли её в Санкт-Петербурге. Во время траурных дней моя семья ощутила, что началось примирение великого русского народа с династией Романовых. Кажется, что всё движется вперёд (хотя и медленно), однако процесс примирения не будет завершён, пока останки Их Императорских Высочеств Цесаревича Алексея Николаевича и Великой княжны Марии Николаевны не будут захоронены вместе со своими родителями и сёстрами»[252].

Отличилась и княгиня Мария Владимировна. После того как правительство объявило о грядущей церемонии, в начале 1998 года некоторые коронованные особы Европы получили странные письма, где говорилось: «Правительство России сообщило нам о решении захоронить в соборе Святых Петра и Павла в семейном некрополе останки Николая II и его семьи. Поэтому торжественному поводу Мы в качестве главы Российского Императорского Дома сообщаем вам, что религиозная церемония в память моего горячо любимого кузена и предшественника Императора Николая II и Его семьи состоится 28 февраля этого года… Мы надеемся, что Вы примете участие в церемонии. Мария»[253].

Многие были шокированы таким приглашением, поскольку никаким статусом Мария Владимировна не обладала. Вскоре, и совсем неожиданно для всех, новоявленная «Государыня» заявила российским чиновникам, что приедет на церемонию лишь в том случае, если её примут как «главу Российского Императорского Дома». Спустя несколько недель «Императорская семья» вообще изменила своё решение по поводу останков и вслед за Церковью решила не признавать их подлинность. Этого мнения Мария Владимировна придерживается до сегодняшнего дня. Подлинная же причина отказа заключалась в том, что Кирилловичам правительство вновь отказало в особом статусе, а Церковь являлась лишь прикрытием. Комиссия, заседавшая в стенах Белого дома, постановила, что ни для кого из Романовых на церемонии не будет сделано исключений. Косвенно это подтвердила сама Леонида Георгиевна журналистам. «Церемония в Петербурге будет проходить не так, как хотели бы члены нашей семьи, – заявила княгиня. – Надо было более тщательно продумать и подготовить траурную церемонию. Но по какой-то неизвестной причине ответственные за это люди поспешили, не сделали так, как обещали. И намеченная ими организация похорон нам не подходит. Всё это очень грустно, но это так»[254].

Советник тогдашнего вице-премьера и куратора погребения Бориса Немцова Виктор Аксючиц [255] назвал поведение княгини Леониды Георгиевны неадекватным. «Меня удивляет, – сказал он, – что родственники, считающиеся самыми близкими и претендующие на главенство в доме Романовых, отказываются от участия в погребении по совершенно вторичным причинам»[256]. Виктор Аксючиц журналистам подтвердил претензии Кирилловичей к организаторам церемонии. По его словам, княгиня Леонида Георгиевна с семьёй настаивали, чтобы «со стороны властей отношение к ним выделялось от отношения к другим родственникам императорской семьи, чтобы они стояли у гроба ближе всех, чтобы их титуловали определённым образом»[257].

Через месяц после погребения Леонида Георгиевна всё же появилась в Петропавловском соборе и тайно посетила Екатерининский придел, где были погребены останки семьи, преклонив колени перед надгробием. По её словам: «Я приехала бы на похороны 17 июля, но не могла пойти против воли Патриарха»[258].

Ещё один конфуз, связанный с царской роднёй, случился 10 июня 1998 года, в самый канун царских похорон. Князь Михаил Фёдорович, проживавший в Париже, собрал во французской столице пресс-конференцию и неожиданно для всех заявил, что ни он, ни другие Романовы на церемонию не поедут, поскольку считают останки фальшивыми. В то же время рабочая группа в Петербурге уже обладала подтверждениями о прибытии в Россию не менее тридцати членов рода Романовых. Главе семьи Николаю Романовичу даже пришлось отправить губернатору Санкт-Петербурга Владимиру Яковлеву официальное письмо, где, в частности, говорилось: «Как Вам уже известно, многие князья и княгини намереваются быть в Санкт-Петербурге 17-го июля. Мне было сообщено удивительное заявление князя Михаила Фёдоровича, который имеет полное право решать о своём присутствии на похоронах, но не имеет никакого права делать заявления от имени прочих князей и княгинь дома Романовых»[259].

Накануне церемонии в прессе было опубликовано официальное заявление князя Николая Романовича по поводу приближающегося печального события. Своим чётким и лаконичным словом историограф дома Романовых подвёл черту под кровавыми событиями 1918 года, объединив разрозненные Гражданской войной эпохи: «День захоронения останков, замученных Императора Николая II и членов его семьи наступит уже скоро и явится событием исторически значимым. Это событие перевернёт кровавую страницу нашей истории, которая, начиная с этого дня, станет достоянием только историков и будущих поколений. История новой России, примирённой со своим прошлым, начнётся именно в этот день. Мы, русские – потомки эмигрантов и наши братья – русские, кто никогда не покидал свою родину, вместе признаём, что настал час раскаяния и взаимного прощения, когда 17 июля в Санкт-Петербурге колокола Петропавловского собора будут звонить по последнему российскому Императору, членам его семьи и по тем преданным четырём приближённым, кто погиб вместе с ним восемьдесят лет назад. Впервые с 1918 года более сорока Романовых встретятся на российской земле, в городе, основанном Петром