Эммануэль. Римские каникулы - Эммануэль Арсан

– Вы обещали мне его представить.

– Верно. Я жду телефонного звонка, подтверждающего, что наш визит в галереи Ватикана разрешен.

– Тайные шедевры?

– Да. Именно он отвечает за этот визит. Обычных посетителей туда не пускают, и такое разрешение получить очень трудно. Но у моего брата есть весьма влиятельные друзья…

– Вы влюблены в него, не так ли?

Сильвана поднимает на нее полные боли глаза:

– Да.

Эммануэль с пониманием склоняется к ней для поцелуя. В коридоре раздаются шаги камердинера. Он приносит на подносе визитную карточку. Сильвана бросает на нее взгляд.

– Идите в свою комнату. У вас мигрень. Будет лучше, если я избавлюсь от этого типа сама.

– Кто это?

– Министр иностранных дел собственной персоной, моя дорогая.

Сильвана перемещает карточку, один из углов которой согнут. Речь не идет об официальном визите.

* * *

На огромной площади, окруженной колоннами, Эммануэль дает себя сфотографировать на «Полароид» Сильваны. Она уже видела на многих открытках и обелиск, и фонтаны, и часы на фасаде, и далекий шарообразный купол, бронза которого сверкает в лучах заходящего солнца.

– Жаль, что я так одета, – жалуется Эммануэль, глядя на собственное изображение, только что появившееся из аппарата. – В такой обстановке оранжевый муслин – это было бы… божественно!

Потом следует краткое обсуждение платья, которое будет на ней во время визита. Эммануэль не хотела выбирать одежду, которая не соответствовала бы ее меркам. Тем не менее она была вынуждена надеть строгое черное платье, скрывавшее грудь, черный жилет, а еще строго заколоть волосы с помощью черепаховой гребенки. Потом Сильвана добавила еще и шарф-вуаль.

– Так я похожа на вдову тореадора! – протестовала при этом Эммануэль.

Но Сильвана оказалась несгибаемой. Она и сама была одета так же, за исключением того, что черный цвет отлично подчеркивал золотисто-каштановый цвет ее волос.

Сначала протестуя, Эммануэль все же позволила усадить себя в темный седан и доставить к месту, где Сильвана назначила встречу с братом. Белый «Порше Каррера» делает круг вокруг фонтана.

– Вот и он!

Из автомобиля выходит высокий худой молодой человек, гибкий, как лань. Он бледен. Его вьющиеся волосы спускаются на шею. Его глаза такие же синие, как у Сильваны. Чувственная улыбка, великолепные зубы. Рука, которую он протягивает Эммануэль, ей уже знакома: для нее нет никакой проблемы убедиться в этом, заметив на его правом запястье сплетенный браслет, украшенный двумя камнями, такими же, как и на серебряном портсигаре.

– Мой брат Клаудио.

Рука Эммануэль слегка задерживается, скользя пальцем по правому запястью молодого человека. Она демонстрирует, что узнала, но не выдает его. С первого же взгляда он тоже подписывает этот своеобразный пакт об их сообщничестве.

– Одну минуту.

Сильвана включает свой фотоаппарат. У них есть несколько секунд, пока влажное фото выползает из аппарата.

– Вы великолепны, – веселится Сильвана, – вы похожи на жениха и невесту.

– Которые уже думают об измене, – отвечает Клаудио.

Он берет Эммануэль под руку, а другой рукой нежно обнимает свою сестру. Все трое движутся в направлении бесконечной лестницы. И они исчезают в ущельях из бронзы, а потом попадают в гигантское чрево базилики. Клаудио оставляет руку Эммануэль, чтобы перекреститься. Сильвана делает то же самое.

– Вы тоже, Эммануэль. Вы должны вести себя как все.

Когда они достигают самой глубины здания, Клаудио подводит их к темной деревянной двери, скрытой занавеской. Большой коридор, заставленный мебелью… Ризничий в белой одежде… Клаудио ведет их как человек, хорошо знакомый с этими местами. Другая дверь, коридор, третья дверь… На стенах черные рамки обрамляют картины со святыми, мучениками, девами. Аналой, стулья с высокими спинками, распятие, табуреты…

У Эммануэль создается впечатление, что она пересекает старый город с небесными аркадами, где за ней следуют какие-то невидимые существа. Иногда они материализуются в виде старого прелата, спина которого изогнулась под весом грехов, в которых ему признаются люди. Эммануэль становится страшно, она не ощущает больше своего тела, придавленного тяжестью этой архитектуры. Умерщвление и наказание царят в этих темных стенах, наполняя смрадом воздух.

Другая дверь, Клаудио стучит в нее два раза. Чей-то голос позволяет ему войти вместе с его спутницами в маленькую комнату. В глубине ее сидит секретарь со своими папками, а над ним – бронзовое распятие. Им навстречу поднимается молодой священник.

Такой же высокий, как Клаудио, он, должно быть, и того же возраста. Коротко подстриженные волосы, строгое лицо. Несмотря на светлый цвет волос, у него удивительно темные живые глаза, спрятанные за очками в тонкой золотой оправе. Очки он немедленно снимает. Его руки, длинные и белые, очень аккуратно ухожены. Совершенно женские руки. Под длинной черной сутаной, доходящей ему до щиколоток, угадывается весьма спортивное тело.

Эммануэль удивлена: она ожидала увидеть типичного священника. Но приходилось поверить, что даже в самом сердце Ватикана жизнь бьет ключом и под сутанами! Затем она сравнивает его со своим гидом. Оба они словно изготовлены из одной матрицы, они как два дерева, посаженных в одной и той же земле, выросших вместе.

– Я не расслышала ваше имя, – говорит Эммануэль молодому священнику.

– Отец Бруно.

Он бросает взгляд на часы.

– Простите меня.

Он нажимает на одну из кнопок внутреннего телефона.

– Если меня будут искать, меня нет… Даже для Его Святейшества.

Он вешает трубку, открывает шкатулку и вытаскивает маленький железный ящичек. Затем он вынимает из кармана связку ключей, выбирает один из них и открывает ящичек. Эммануэль пытается увидеть содержимое – это второй ключ из кованого железа, на котором висит медальон. Священник прячет этот ключ в карман, закрывает ящичек, помещает его в шкатулку и закрывает ее на ключ. Затем он приглашает гостей следовать за ним.

Они делают несколько шагов по коридору и через маленькую дверь без замка, закрытую лишь с помощью простой защелки, выходят на открытый воздух, и оказываются в самом сердце садов папы римского. Эммануэль любуется чистотой аллей, красотой фонтанов, заботой, с которой подстрижена трава, разбросан гравий. Свет дня быстро тускнеет, окрашивая небо красным.

Они достигают белого деревянного портала. Святой отец достает связку ключей, и Эммануэль сразу же с усмешкой думает о «Святом Петре, работающем в раю». Он несколько раз поворачивает ключ в замке, и, наконец, двери открываются. Внутри, в зале, очень холодно.

Священник тщательно закрывает дверь.