Неотразимое чудовище - Светлана Алешина

— Ну, ладно… Отрабатывай.

— А теперь Лиза. Она просто задушена! Что из этого следует? Первое — если это маньяк, почему он этого не сделал?

— А если это не маньяк?

— Мы договорились, Ларчик! Сейчас у нас версия маньяка! Предположим, Лиза узнала о ком-то из очень близких ей людей, что этот человек — и есть наш искомый маньяк!

— Только не улетай в фантазиях чересчур далеко, ладно?

— Я и не смогу, если ты будешь без конца меня одергивать, — огрызнулась я. — Как я тебе объясню, что думаю, если моя фантазия будет валяться на земле, будто раненая птица? И ранил ее, между прочим, именно ты!

Кажется, изысканность и художественная образность моей фразы на него подействовала.

Он опять замолчал.

— Ну, так вот. Я могу, конечно, предположить, что она еще что-то узнала. Но ведь Лизу было трудно назвать девочкой, оторванной от реальности? Чисто психологический момент — если бы ты, предположим, узнал, что я тайком торгую наркотой, ты стал бы впадать в депрессию?

— Нет, — покачал головой Ларчик. — Я бы закатил тебе хорошую трепку, устроил скандал, и в депрессию впала бы ты…

Я задумалась. Версия о наркоте, не проходила. Потому что человек, которого Лиза предположительно обвинила в этом, вряд ли ее за это задушил бы.

Так что, как ни крути, а этот человек занимался чем-то, куда более ужасным, чем наркотики. И…

— А если она узнала, что он киллер? — предположил Ларчик.

— Тоже фигня, — поморщилась я. — Киллер не станет душить. Но человек, убивший Лизу и Донатовского, — он привык убивать. Более того, ему это нравилось. Именно в такие моменты он ощущал свою значимость. А теперь подумай, чью характеристику я тебе выдала?

Он посмотрел на «монстрилу».

— Вот именно, — кивнула я. — Для Лизы это открытие было кошмаром. Знаешь, почему? Потому что именно этого человека, а совсем не Донатовского, Лиза очень любила. И не только Лиза… Если ты сейчас сходишь и посмотришь на Риту, ты без особого труда убедишься, что она находится точно в таком же состоянии… Она раздавлена. Правда, которую она узнала, для нее так тяжела, что ей легче умереть, чем жить с ней. Она привыкла относиться к этому человеку жертвенно, влюбленно, восхищенно — как угодно. Что испытывает женщина, узнавшая, что ее Сказочный Принц всего лишь дешевый маньяк? Убийца несчастных рыженьких девушек? Жалкий шизоид с манией величия? Что она должна испытывать после того, как он убил ее подругу и Донатовского?

Кстати, Донатовский скорее всего понял, кто он. Но его ошибка была в том, что он каким-то образом показал, что это понял. Вспомни, я ведь тебе рассказывала, что у него была незаурядная актерская пластичность. Он, сам того не ведая, перевоплощался мгновенно, и я думаю, убийца в тот момент находился неподалеку и без особого труда узнал в образе себя. Иначе я не могу найти объяснения тому факту, что он заманил Донатовского, чтобы нанести смертельный удар. Тот был встревожен настолько, что бросился за ним без пальто. И это могло напугать убийцу. Одно могу тебе сказать — сейчас он встревожен и озлоблен. Как загнанный зверь, который чует беду. И он очень опасен, Ларчик! Зверь в отчаянии еще более страшен.

— Так кто же это? — нетерпеливо спросил Ларчик.

— Милый, если бы я знала на сто процентов, — развела я руками. — У меня пока три кандидата. И я еще не выбрала, кто из них наиболее достоин. Это я узнаю, пообщавшись с господином Мальчевским и Валерией Ракитиной. И нам, боюсь, не справиться без Эльвириной помощи… Как, однако, кстати она выкрасила свои кудри в рыжий цвет!

* * *

Я набрала номер Эльвиры. Она на сей раз оказалась дома.

— Элька, ты нам нужна.

На другом конце провода хмыкнули, потом недовольный Эльвирин голос изрек:

— Ты же вроде как велела мне сидеть дома, пока краска не сойдет на фиг!

— Ты нам нужна именно рыжая, — деловито сообщила я. — Потому что я не прохожу — меня знают. Кстати, ты нас загримируешь с Ларчиком?

— Под кого? — лениво спросила Элька. — Ларикова под Дракулу, а тебя под Сивиллу?

— Хоть под Кикимору, — разрешила я ей. — Надо сделать так, чтобы нас никто не узнал.

— Сходите тогда в пластическую хирургию, — посоветовала Эльвира.

— Элька!

— Саш, да я не смогу сделать вас полностью неузнаваемыми! Вы что, от милиции решили спрятаться?

— Ну хотя бы чтобы нас узнали не сразу! — взмолилась я. — Я сейчас позвоню Пенсу, он зайдет за тобой, и вы придете к нам…

— Ах, ты мне выдаешь Пенса? — обрадовалась Элька. — Это меняет дело!

— Только во временное пользование, — тут же сказала я.

— Да разве от тебя чего хорошего навечно дождешься, Данич, — вздохнула Эльвира. — Ладно, согласна и на временное…

Она положила трубку, а я позвонила Пенсу. Он подумал и сказал, что сможет отпроситься с работы, так как у них в конторе вырубили свет и он все равно ничего не может сделать — без света нельзя же сбросить в Москву данные по продажам! Поэтому он зайдет за Эльвирой.

Его готовность зайти за моей подругой меня несколько покоробила, но я решила не предаваться глупому отчаянию — сейчас дело прежде всего.

— Так что ты хочешь сделать? — поинтересовался босс. — Я так и не смог понять, что ты задумала… Может, все-таки объяснишь?

— Сейчас, — кивнула я, — объясню… Только налью себе допинга, то есть кофе…

— А может, не стоит? Ты и так, как в лихорадке…

— Надо, — отрезала я. — У меня всегда в стрессовых ситуациях организм жаждет кофе.

Я сбегала за кофе, закурила и уже приготовилась изложить ему свой грандиозный план по поимке маньяка-убийцы, как в нашу дверь позвонили.

— О боже! — вздохнула я. — Может, не открывать? Вряд ли это Эльвира с Пенсом, они так быстро не летают, а клиенты нам сейчас с тобой ни к чему.

— Клиенты всегда к чему, — назидательно заявил Лариков, и я пошла открывать дверь, а открыв, застыла, в изумлении вытаращившись на пришедшего.

— Здравствуйте, — робко сказал маленький толстяк. Я вспомнила его почти сразу. Он встретился мне, когда я выходила из дома Ракитиных.

— Здравствуйте, — недоуменно ответила я. — Вы к кому?

— К Андрею Петровичу, — покраснев от смущения, сказал робкий толстячок. — Я — отец Лизы и Валерии Ракитиных…

* * *

Вот это поворот!

— Проходите, — пригласила я его в комнату.

— Вы удивлены, конечно, — смущенно сказал наш неожиданный гость. — Я понимаю. И еще я бы хотел вас попросить, чтобы о моем визите не узнала жена.

Он посмотрел на меня таким детским, умоляющим взглядом, что я почувствовала приступ жалости.

— Мария Валерьевна очень прогневается, если узнает о том, что я вас посетил. Понимаете, она считает, что сор из избы не выносят…