Клинок чести - Кирилл Корзун

Согласно ей, большая часть аристократии княжества получала приглашения из Ледяной Башни, однако хватало и гостей из соседних провинций: хоть имперская аристократия зачастую не могла соперничать с боярскими родами древностью и могуществом, это не делало их менее желанными гостями.

Верхние семь этажей небоскрёба занимали покои княжеской семьи. Расположенные пирамидой, они отражали иерархию правящего дома – нижние ступени занимали представители младших ветвей рода, тогда как верхние три безраздельно принадлежали старшей ветви. Именно там, на семьдесят седьмом этаже, и находился правитель Сибири: Константин Ильич расслабленно стоял у окна и смотрел на распростёртый у его ног город. Соболья шуба небрежно свисала с плеча нарядного белоснежного кафтана, сафьяновые сапоги безжалостно топтали ворс персидского ковра на полу, а отражение в стекле окна упорно отказывалось показывать правду – на месте старика, разменявшего восьмой десяток лет, стоял зрелый и массивный мужчина максимум полувековой зрелости, только седая грива волос и ухоженная белая борода пытались хоть как-то оспорить его моложавый внешний вид. Но ему было неинтересно смотреть на себя.

Его интересовал город.

ЕГО город. Сибирск, столица Великого Сибирского Княжества, опора его финансового состояния и, пожалуй, любимая игрушка.

Константин Ильич любил самолично заниматься развитием этого капризного детища, уделяя внимание даже мелочам, искренне полагая вотчину и заботу о ней единственно достойным занятием для боярина его лет. Молодость, как он считал, минула безвозвратно, а с ней и время для ратных подвигов ушло в прошлое. Виртуоз Стихии Льда ушёл на покой.

Покой, суливший ему значительно большее количество развлечений, чем бурная на события юность. Развлечений и удовольствий.

То, что власть способна доставлять ни с чем несравнимое удовольствие, Константин Ильич осознал на шестом десятке лет своей полной интриг жизни. Яркое, порой даже болезненное и от того ещё более привлекательное. Настоящее могущество, способность малейшей прихотью вершить судьбы тысяч людей, понимание истинной подоплёки множества событий и способность влиять на них по своему усмотрению – всё это заставляло душу старого князя испытывать неземное блаженство, по сравнению с которым меркли прочие земные удовольствия.

Власть представлялась ему сетью тончайших и незримых нитей. Тронь одну – и вибрации неизбежно затронут несколько других, связанных с ней узлами договоров и контрактов, словесных обязательств и кровных клятв. Но князь Морозов никогда не ощущал себя кукловодом. Он был им. А бытие, как известно, определяет сознание…

Поглощённый размышлениями, властитель Сибирского Княжества неотрывно смотрел на разрезанный артериями улиц каменный исполин города. Там, внизу, в плену каменных и кирпичных стен копошились тысячи подвластных ему людей. Там пульсировала жизнь во всех её проявлениях – привычная, обыденная, наполненная трагедиями и весельем, предвкушением предстоящего праздника и суматошной подготовкой к нему, непредсказуемая и прогнозируемая, столь сладкая и отдающая неизбежной горечью. И недоступная для него. Об этом князь иногда даже жалел.

– Отец…

Елена появилась в кабинете как всегда незаметно – унаследовав от матери привычку передвигаться практически бесшумно, она часто заставала князя врасплох. Младшей дочери он прощал многое. Порой даже слишком.

– …большая часть гостей уже прибыла. Бальный зал до краёв наполнен их гамом, мельтешением и пересудами. А церемониймейстер, как мне показалось, уже слегка охрип. Да и мрамор под ним покрылся сетью устрашающих трещин.

– Представители кланов? – лениво поинтересовался Константин Ильич, бросая прощальный и сожалеющий взгляд на любимую игрушку и отворачиваясь от окна, чтобы посмотреть на свою любимую помощницу в праздничных делах. – Надеюсь, хоть кто-нибудь проигнорировал приглашение?

Дочь понимающе улыбнулась в ответ на шутку отца:

– Кто же осмелится? Они теперь всё больше по интригам, да по возне подковерной мастера. Все здесь, все до единого. Клевецкие, Оболенские и Пронины так и вовсе наследников прислали.

– Уважили, значит. Добро, добро, дочка. А ты почему традициям не следуешь?

Елена только поморщилась, отчего её милое, слегка треугольное личико только прибавило в обаянии, манерно перекинула толстую белоснежную косу с одного плеча на другое, прежде чем протестующе топнула ногой и, вздернув точеный подбородок, заявила:

– Не хочу! Рубашка, сарафан, душегрейка, платок этот… А вечерний наряд я специально в Италии заказывала!

В доказательство своих слов она провела ладонями по струящемуся небесно-голубому шёлку строгого, с высоким воротником, платья, расшитого серебром, превращающего её в стильную и современную Снегурочку. И всё же князь укоризненно покачал головой, хоть и понимал причины демарша младшей принцессы клана.

– Привилегии, пусть и столь незначительные, дарованы нам не для того, чтобы тешить наше тщеславие, как тебе может показаться, дочка. Это символ и память для нас, и напоминание для всех остальных. Напоминание о том, с кем они имеют дело. Мы не кичимся происхождением – мы отдаём дань уважения нашим предкам!

– Меня и так все знают. Аж шарахаются, если случайно дорогу заступают…

Константин Ильич только улыбнулся обиженным ноткам в её голосе:

– Пусть шарахаются. Такие тебе не ровня. Или внимания уже захотелось? Танцев с кавалерами, воздыханий под окнами и дуэлей за твою благосклонность?

Елена вдруг зарделась, потупила взор и смущённо кашлянула:

– Кстати о дуэлях. Первая уже случилась. Или вот-вот случится. Я забыла сразу об этом сказать. И как раз из-за дамы. Они в холле поцапались.

– Кто же у нас такие забияки? – нахмурился князь, пристегивая к перехватывающему талию кожаному ремню простые и невзрачные ножны со столь же неприметной саблей. – Надо бы приструнить, негоже, чтобы праздник кровью портили! Пугну-ка я этих хулиганов… Заодно и кости разомну!

– Шереметев Эдуард и… – княжна на мгновение запнулась, припоминая второго участника предстоящей дуэли, знакомого ей только понаслышке, – и Хаттори. Леон Хаттори.

– О! Новоиспеченному правителю Забайкальского Ханства опять стало скучно?! Пойдём, дочка, посмотрим на этого перспективного юношу. Вот уж кто от тебя не шарахается, так это он…

Пропуская девушку в кабину лифта, князь Морозов вновь думал о власти. О том, что и она, к сожалению, имеет свои пределы. В некоторых, исключительных случаях, один из которых ему как раз предстояло наблюдать в самое ближайшее время.

А ещё… Ещё он хотел заполучить власть над человеком, что выпадал из привычной картины мира. И обратить его способности себе на пользу.

* * *

– Ваша светлость, с вами всё в порядке? Аль роялем придавило?

Раздражение тихо ворохнулось, но, придавленное волевым усилием, вновь притихло. Дыхательная гимнастика отлично помогала справляться с выходками друга, благодаря которому целиком и полностью отпадала потребность во врагах.