Наша маленькая тайна - Пола Льюис

Кое-как Сьюзен поднялась, но, не удержавшись на ногах, снова шлепнулась в грязь.

— Отлично! — констатировал Филип, оглядывая беспомощно упавшую на колени Сьюзен. — Сейчас мы с Эмери будем играть в скульпторов.

— Нет! — ужаснулась Сьюзен.

Но Филип и малыш опрокинули ее на спину и принялись щедро обмазывать глиноподобной грязевой массой, милостиво оставляя свободными глаза и рот. Натешившись вдоволь, они позволили Сьюзен наконец выбраться из плена.

Наскоро счистив с себя грязь, Сьюзен не преминула ухватить ничего не подозревающего Филипа за лодыжку. Он рухнул как подкошенный, после чего Сьюзен и Эмери, к великому ужасу Сократа, облепили грязью его хозяина.

Сьюзен призналась себе, что прикасаться к Филипу, тщательно обмазывая его теплой густой массой, ей очень приятно. Но рядом был малыш Эмери, поэтому она старательно отгоняла от себя нескромные мысли.

Потом они втроем слепили восхитительно красивый, хотя и кособокий торт из грязи, а затем — по настоянию Эмери — облепили грязью его самого. Попытались было сделать грязевую статую собаки, но Сократ решительно воспротивился и, презрительно фыркнув, ретировался на берег.

Это был, наверное, самый лучший день в жизни Сьюзен — день, наполненный безудержным весельем, смехом Эмери и ярким летним солнцем. Сьюзен всегда знала, что вслед за радостью и бесшабашностью придет расплата — перед ее глазами был печальный пример старшей сестры Миранды. И в глубине души Сьюзен боялась, что сегодняшний счастливый день вскоре отзовется болью — но сейчас ей было все равно. Филип и Эмери смотрели на нее одинаковыми карими глазами и одинаково улыбались ей — это было как глоток свежего воздуха, это заставляло сердце Сьюзен петь. Как просто и весело быть рядом с Филипом!

Сьюзен не хотела думать о том, что будет потом, когда их с Эмери каникулам в Хэвене придет конец; все и так было понятно — свадьба с Бартом и крепкая, основательная семья для малыша. Это были не очень-то приятные мысли, поэтому Сьюзен с легкостью отбросила их прочь, решив, что о будущем она подумает потом, и удивилась походя: как это непохоже на прежнюю расчетливую Сьюзен Уэллс! А пока впереди еще две недели рядом с Филипом и его удивительной способностью радоваться всему, что его окружает.

Эмери, утомленный впечатлениями, быстро заснул прямо на траве. Рядом прикорнул Сократ, положив измазанную морду мальчику на живот. Филип с интересом взглянул на Сьюзен.

— Готов пожертвовать шестью пенсами, чтобы узнать, о чем вы сейчас думаете, Сьюзен.

— Инфляция, — коротко высказалась она. — Не меньше шиллинга!

Филип порылся в карманах грязных джинсов и не без труда выудил монетку.

— Пожалуйста.

Сьюзен взяла их, опустила в карман собственных, не менее грязных, брюк.

— Я думала о том, что моя одежда пришла в полную негодность — придется выбрасывать, — сказала она.

— Неправда.

— И о том, во что мы превратим вашу машину, когда усядемся в нее в таком виде.

— Опять неправда.

— Да откуда вы знаете? Только не говорите мне, что я краснею, когда лгу, — на моем лице слишком много грязи.

Филип осторожно коснулся спутанных волос Сьюзен, затвердевших из-за высохшей на солнце грязи.

— Цвет лица действительно не различить, — признал он, — но я заметил, что, когда вы сердитесь, у вас появляется маленькая вертикальная морщинка над переносицей. Сейчас ее, кажется, нет, и скажу вам по правде: вы выглядите очень счастливой, мисс Сьюзен Уэллс.

— Да, это правда, Филип. Я счастлива.

— Признайтесь, вам никогда в жизни не было так весело.

Сьюзен взглянула на него, не торопясь отвечать. Разве раньше кого-нибудь волновало, счастлива ли Сьюзен? Разве кто-нибудь когда-нибудь заботился о ней? Нет. Ей не на кого было положиться, кроме самой себя. Она привыкла к тому, что все остальные полагаются на нее, Сьюзен Уэллс. Сьюзен привыкла не делиться ни с кем своими проблемами — она привыкла решать проблемы других. А как же иначе, если у тебя такая сестра, как Миранда? Сьюзен захотелось рассказать об этом Филипу.

— Знаете, — медленно промолвила она, — я всегда думала, что если буду давать волю своим чувствам и желаниям, то рано или поздно закончу, как Миранда, и очень боялась этого. Боялась потерять контроль над своими чувствами. Вот поэтому я всегда старалась держать себя в руках, к тому же мне еще приходилось заботиться о Миранде и малыше. А правда, Миранда была очень красивой и веселой? — неожиданно спросила она.

Филип кивнул.

— Она заражала всех своей жаждой жизни, — тихо сказал он. — Когда она входила в комнату, казалось, зажигался свет.

— Вы сожалеете, что любили ее? — спросила Сьюзен.

Филип помолчал, глядя на небо.

— Долгое время я не мог простить ее, — ответил он наконец. — Она сделала мне очень больно, когда ушла от меня. Тайком, не сказав ни слова, даже не попрощавшись. Мы не так долго были вместе, но мне тогда казалось, что мы по-настоящему близки. Ей удалось заставить меня почувствовать себя действительно счастливым. А в одно прекрасное утро я проснулся один — она просто исчезла, собрав свои вещи и не оставив даже записки. Тогда я решил, что больше не попадусь на эту удочку и всю жизнь проживу на окраине Хэвена. Один.

Сьюзен взглянула на Филипа — его глаза затопила печаль. Ей захотелось возразить ему, что теперь он не один, у него есть сын, а может, когда-нибудь появится и жена, но неожиданно обнаружила, что мысль об этом ей неприятна. У нее Барт, у Филипа — подруга или жена, как они объяснят все это малышу Эмери? Да и сама Сьюзен не была уверена в том, что хочет видеть рядом с Филипом другую женщину.

— Почти шесть лет я жил с этой болью, — вновь заговорил Филип, — но сейчас я, похоже, простил Миранду. Я больше не одинок, Сьюзен. Мне есть за что благодарить Миранду. У меня есть сын, я познакомился с вами — и все это благодаря ей. Может быть, впервые в жизни я так счастлив. Я жил, словно одинокий волк, пил пиво по пятницам со своим другом — таким же закоренелым холостяком, — и мне казалось, что так будет всегда. А теперь… — Сьюзен показалось, что в его голосе прозвучали слезы. — Маленький беспомощный мальчик, мой пятилетний сын, нуждающийся во мне, вошел в мою жизнь — теперь мне действительно есть ради чего жить. — Филип поднял глаза на Сьюзен. — Я так благодарен тебе, Сьюзен, ты подарила мне целый мир.

Сьюзен резко выпрямилась, сраженная внезапной, но такой простой мыслью: я люблю его! Я люблю Филипа Эмери Мастерсона — бывшего любовника моей сестры, отца моего племянника, невоспитанного мужлана с насмешливыми глазами, то и дело норовящего побольнее уколоть меня.

Эта неожиданная правда ужаснула Сьюзен. Когда это могло случиться, ведь они знакомы всего несколько дней? Как это могло случиться? Раньше со Сьюзен не случалось ничего подобного, впрочем, может быть, такое случается один раз в жизни? Сьюзен зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок. Нужно взять себя в руки и не делать глупостей. Постараться выкинуть эту чушь из головы. Дома ее ждет Барт, надежный как скала. Они с Эмери вернутся в Кардифф и все встанет на свои места.