Праздники, звери и прочие несуразности - Джеральд Даррелл

— Ха! — произнес он с набитым ртом. — Меня не обманешь. Оленина?

Облегчение, с которым выдохнул Мартин, едва не провалило всю интригу, если бы снова не вступила Мэри.

— Какой же вы проницательный, — сказала она. — Мы думали, вы ни за что не догадаетесь. Ее ведь закоптили и приготовили особым образом.

— Меня не проведешь, — хорохорился гость. — Не забывайте, что когда-то я был простым помощником окружного офицера и вел непростую жизнь в зарослях буша. Чем только мы не питались. Мясо местной антилопы всегда узнаешь, однако должен признать, что закоптили его превосходно.

— Между прочим, — вставил я, — мы не часто так себя балуем. Мартин как человек расторопный нашел неподалеку простого жителя, знающего специальный рецепт копчения и большого аса в этом деле. Так что в редких случаях, когда удается раздобыть оленину, Мартин по доброте душевной нас всех угощает этим лакомством.

Пока продолжался этот мудреный разговор, перед Мэри поставили огромное блюдо с отбивными на арахисовом масле, а вдоль всего праздничного стола расставили две дюжины блюдец с мал-мал штучками. Дивное зрелище.

— Вы уж извините, сэр, но мы не придумали ничего лучше, чем мясная нарезка на арахисовом масле, — сказал Мартин, имевший ужасную привычку заранее извиняться, тем самым давая оппоненту лишний повод для недовольства. — Вообще-то, мой повар очень хорошо готовит.

— Нарезкой можно и чересчур увлечься, — изрек гость. — Но это блюдо, прямо скажем, удалось.

К мясу Мэри предложила рис, и эти тарелки торжественно разносили Амос и Санта. А дальше уже каждый разыгрывал пасьянс с мал-мал штучками.

Тарелка окружного комиссара была наполнена с верхом. Он добавил туда еще три или четыре кусочка розоватой папайи и удовлетворенно крякнул.

— Великолепно, — сказал он. — Просто великолепно.

Мартин немного расслабился, зная, что Иисусу помогал мой повар, а значит, мясо, скорее всего, удалось на славу.

Мэри по этикету вопросительно посмотрела на окружного комиссара, тот важно кивнул, и она первая с помощью ложки и вилки выудила себе нарезки. За ней последовал комиссар, а там уже и остальные набросились на свои порции. Пунка, тихо поскрипывая, раскачивалась взад-вперед, обдавая нас теплым ветерком.

— Вкуснее нарезки я не едал, — сказал гость, проглотив большой кусище.

Мартин широко улыбнулся мне через весь стол.

— Мартин у нас мастер-организатор, — сказал Макгрейд.

— Это точно, — подтвердил Робин. — А вот я в данной ситуации, боюсь, сплоховал.

— Сплоховали? — удивился гость. — Это в каком же смысле?

— Мы могли бы устроить для вас куда более грандиозную трапезу, но, к несчастью, река почти пересохла, и доставка товаров по воде прекратилась. Так что бедный Мартин сделал максимум в этих обстоятельствах.

— Да, — подхватила Мэри, — мы задумывали для вас нечто особенное.

— Ладно, ладно, — сказал гость и обратился ко мне: — Говорят, что вы, Даррелл, зверолов.

— Да, сударь, — сказал я.

— Но ведь тут особенно не поохотишься?

Пока мы пили аперитивы на веранде, я заметил, как Санта быстро смахнул богомола и геккона с комиссаровского стула.

— Когда я был помощником окружного офицера и жил в буше, — сказал гость, — мне не попадались никакие звери.

— Вообще-то, здесь полно интереснейших экземпляров, надо только знать, где смотреть, сэр, — сказал я. — Только вчера в саду у Мартина я поймал довольно редкое существо. Так что здесь есть кого высматривать.

— Удивительно, — сказал комиссар, отправляя в рот очередной кусище. — Вот уж не думал, что так близко от цивилизации могут водиться звери.

В этот миг раздался треск, как будто сломали хребет киту, и такое шуршание, словно ураган взметнул миллион осенних листьев, после чего пунка обрушилась на стол и одним концом погребла под собой окружного комиссара.

При этом загасились свечи, так что, к счастью, обошлось без пожара. Зато в пальмовых листьях, похожих на балетные пачки, обнаружились любопытнейшие представители местной фауны, живущие в непосредственной близости от цивилизации. Над столом как будто бомба разорвалась.

— О боже, боже! — завизжала Мэри, вскочив на ноги и перевернув при этом стакан с джином и тоником. От ее безмятежности не осталось и следа.

— Почему вы не дали мне проверить эту конструкцию, дуралей вы этакий? — взревел Макгрейд.

— Мартин, иногда у меня просто руки опускаются, — резковато произнес Робин.

— Мне ужасно, ужасно жаль, сэр, — обратился Мартин к невидимому гостю. — Даже не знаю, как просить у вас прощения.

Он весь дрожал.

Пальмовые ветви зашуршали, из-под них показалась голова окружного комиссара. Он чем-то напоминал выглянувшего из хижины африканского альбиноса. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут увидел ползущего к нему шоколадного цвета чрезвычайно мохнатого паука размером с блюдце. Счастливая популяция, годами спокойно жившая в этом необычном вентиляторе, вылезала из своего укрытия. Комиссар в испуге опрокинул стул и вскочил.

Я понимал, что, с точки зрения Мартина, хуже ситуации просто не бывает, однако жизнь научила меня использовать любую возможность. В этой пунке меня наверняка поджидали прелюбопытные экземпляры.

— Я предлагаю всем перейти в другую комнату, — сказал я, увидев, как из листвы выполз необычный геккон, — а я тут все приведу в порядок.

Чистые просветы на столе быстро заполнялись растревоженными жуками и живностью помельче, и все они производили впечатление, возможно ошибочное, крайне злобных тварей.

Мэри сумела взять себя в руки и покинула обеденную залу с большим достоинством, а за ней и остальные проследовали на веранду. Прислуга словно оцепенела. Пока все сидели на своих местах, невозможно было убрать со стола домодельный вентилятор и делать вид, что ужин идет как по писаному. С подобной ситуацией слуги столкнулись впервые, и даже у моего слуги опустились руки.

— Санта! — вскричал я и тем самым вывел его из глубокого транса. — Несите бутылки, коробки, любые емкости для ловли этого мяса.

Мясом в Западной Африке называют любое существо, которое ходит, летает или ползает. Санта, прихватив за шкирку мальчиков-посыльных, вместе с Амосом скрылся на кухне.

А из пунки повылезали новые интересные персонажи, желая понять, зачем кто-то потревожил их общинную жизнь. Первой высунулась юная и очень недовольная зеленая мамба, предположительно самая смертоносная африканская змея. Длиной около двух футов, похожая на желто-зеленое сплетенное лассо, она ясно давала понять, что инцидент сильно травмировал ее психику. Я попытался ее прижать вилкой, но змея извернулась и шлепнулась на пол. Только сейчас я осознал, что не все покинули комнату, предоставив мне ликвидировать последствия катастрофы. Неподалеку от меня находился окружной комиссар. И вот зеленая мамба, имея в своем распоряжении всю столовую, по досадной привычке, свойственной всем змеям, поползла прямиком к нему. Комиссар стоял как прикованный, и лицо его приобрело необычный синеватый оттенок. Я снова бросился на змею, и на этот