Победный ветер, ясный день - Виктория Платова

Нет, с Лу Мартин.., тьфу ты, черт!., с дамочкой из ларькамайору Сиверсу еще придется повозиться…

* * *

…Зачем она солгала?

Зачем она солгала этому огромному туповатому менту? Почемуне рассказала все как было?

Но ведь ничего не было. Самое важное в ее жизни прошло,прокатилось, пролетело мимо, едва задев упругим крылом. С крыла упало перышко,которое в дрожащих Лениных руках преобразилось в визитку. На визитке были дваномера телефона. И имя:

РОМАН ВАЛЕВСКИЙ.

И больше ничего. Никаких опознавательных знаков: «художник»,«предприниматель», «менеджер по продажам». Роман Валевский был самоуверен, Онне нуждался в подпорках. Он был ценен сам по себе, Он был Романом Валевским — иэтим все сказано. Такие визитки мог бы раздавать господь бог, до того как егоразжаловали в ефрейторы за нарушение устава караульной службы. Ведь смешно жепод короткой строчкой «БОГ» делать еще и приписку «создатель». Или — «отецвсего сущего»…

Интересно, скольким несчастным Роман Валевский вскружилголову? Сколько еще обманутых маленьких дурочек получили подобные визитки? Неона первая, не она последняя, но как же хочется быть первой и последней! Перваяи последняя, хотя бы на один вечер, — именно это мерцало в Его зрачках.Она не могла обмануться. Или она увидела только то, что хотела увидеть?

Первый телефон начинался на тройку, значит, Он живет где-тов центре. Второй — на девятку, скорее всего мобильник. Лена дала себе очередноекитайское слово не звонить ни по одному из этих номеров. И конечно же,позвонила. Через полтора часа, из таксофона на метро «Василеостровская», кудаприехала в полном раздрае и сладкогорькой панике. Целых сорок минут Ленакругами ходила поблизости, нагуливая время. Звонок должен быть рассудительным икак бы необязательным: наткнулась на номер, вспомнила, что обещала, и вот,пожалуйста, звонит. Позвонить было решено на мобильник: мобильник всегда ссобой, так что отвертеться от разговора будет невозможно. Лена набрала девятку,потом четверку, потом единицу. И еще четыре цифры, .которые в сумме своей безостатка делились на семь. Сделав такие нехитрые вычисления, Лена приободрилась.Семь было ее счастливым числом. Вот только между цифрами пришлось делатькороткие передышки, соображая, как бы половчее начать разговор.

«Привет, это я… Я продала вам одеколон, а вы попросилипозвонить… Вы так внезапно исчезли, я волновалась…»

«Здравствуйте, Роман. Вы просили позвонить, и я звоню… Да,та самая продавщица, которую вы приглашали на вечеринку… У вас был расстроенныйвид… Что-то случилось? Может быть, я могу помочь?..»

Все жалкие Ленины построения сводились к продавщице изларька, одеколону и «что случилось?». А впрочем, наплевать.

Он просил ее позвонить — и она позвонила.

Позвонила понравившемуся парню. Ничего крамольного, ничегосверхъестественного.

Все разрушилось после трех долгих гудков. На том концеотозвались. Но это был не Роман, а какая-то женщина. Женщине аккомпанировал гулголосов, приглушенный смех и звон бокалов. Атрибуты вечеринки, на которую Ленатак и не попала.

— Слушаю, — сказала женщина.

Лена молчала.

— Если вам Романа, — сделала единственно верныйвывод женщина, — то он подойти не может. Временно, конечно… У вас что-тосрочное?

Лена молчала.

— Алло! — Женщина даже подула в трубку. — Васне слышно! Говорите!

Лена молчала.

— Перезвоните попозже!

Женщина отключилась, и Лене ничего не оставалось, какповесить трубку. Со всей злостью, на которую она была способна.

— Бабник, — сказала она трубке. — Юбочник!Казанова хренов!

Змей из заброшенного азиатского храма оказалсямногостаночником. И неважно, кем была женщина в трубке — подружкой на уик-энд,любовницей или женой.

Важно то, что она была. Теперь их знакомство предстало передЛеной в новом свете. В бледно-голубоватом свете городского морга, где покоилосьтеперь Ленино чувство, умершее, едва успев родиться.

Скорее всего женщина ожидала Его где-нибудь поблизости, уметро. Скорее всего не одна, а с компанией — ведь они отправлялись на вечеринку.Компания была, определенно. Змеи поменьше — не такие красивые, не такиепереливающиеся. Ангелы и архангелы. Апостолы с ключами от иномарок. И змей наспор — а как же иначе? — решил подцепить первую попавшуюся девицу. Длякого-нибудь из своих апостолов, чтобы им не скучно было охранять подступы квечеринке в царствии небесном.

Она вернулась домой, так и не расплескав душившей ее ярости.К счастью, под руку попался Гжесь — безоружный, осоловевший от трех бутылокпива и потому утративший бдительность. Лена затолкала его в спальню, бывшуюкогда-то комнатой затравленной коломенской девчонки, и повернула ключ в замке.

— Раздевайся, — сказала она Гжесю.

Подобной инициативы Лена не проявляла с самого начала ихвялотекущего бракоразводного процесса, и Гжесь осоловел еще больше.

— Ты чего? — спросил он, чувствуя подвох.

— Сам знаешь, — коротко ответила Лена.

…О, это было великое сражение! Коренной перелом в войне,после которого до белых флагов, развешанных на балконах, рукой подать.Устоявшийся, как болотная вода, фронт Гжеся ломался и трещал по швам, войскапокидали передовую поротно и повзводно, сдавались в плен с тяжелой техникой,артиллерией и всем тыловым хозяйством. Верховному Главнокомандующему оставалосьтолько застрелиться. Или подписать акт о безоговорочной капитуляции. Или то идругое вместе.

Через три часа все было кончено.

Гжесь валялся на кровати, выпотрошенный, как рыба, мокрый,как мышь, и скукоженный, как армейский сапог. Сил у него осталось только на то,чтобы не отрываясь смотреть на Лену.

— Черт возьми, — заплетающимся языком сказалон. — Ты фантастическая любовница!

— Отвернись, — сквозь зубы процедила Лена. —Мне нужно одеться…

— Пять минут назад ты не стеснялась, — пробормоталГжесь, но все же послушно отвернулся. — Ты ничего не стеснялась…

Слушай, может быть, нам попробовать начать все сначала?

— Тебе не хватило? — Лена повернулась кГжесю. — Продолжить?

— Нет-нет, — перепугался он. — То есть да,конечно… Но я думаю, что на сегодня достаточно.

— Я тоже так думаю.

— Когда я говорил — начать все сначала… Я имел в видунаши с тобой отношения. Зачем нам разводиться, олененок?

Ого, это что-то новенькое! Олененком Гжесь называл ее лишь вмедовый месяц, потом пошла фауна попроще и понеказистее. И главное — пошла онапо нисходящей: зайчик, котик, мышка. Покончив с живородящими млекопитающими,Гжесь быстрыми темпами эволюционировал в сторону пресмыкающихся. Последним егодостижением была «кобра на хвосте». И вот теперь, пожалуйста, олененок!