Боцман. Подводная одиссея - Сергей Зверев

После секундного сомнения полицейский поднял бутылку, сорвал пробку и вытряхнул на ладонь бумажную трубочку. Раскрутив ее, он пробежался глазами по написанному на английском языке посланию. Из содержания записки следовало, что ее авторами были российские гидронавты. Да к тому же еще и участники экипажа небезызвестного «Русского витязя». «Точно уж небезызвестного», – заметил про себя Годзо, вспоминая выпуски новостей, посвященных исчезновению российского транспортника и глубоководного аппарата, перевозимого им. Далее в записке говорилось, что русских похитило вооруженное подразделение известной японской корпорации. Сообщалось, что удерживают их на испытательной базе северного острова. «У нас, что ли?» – недоверчиво пробормотал правоохранитель. Авторы заканчивали свое послание просьбой нашедшим данную записку сообщить о находке в полицию и российскую дипломатическую миссию.

Годзо повертел бумажку в руках и нахмурился. Он не знал, настоящая ли это записка. Однако по долгу службы должен был проверить подобного рода вещи. Тем более что о русских гидронавтах СМИ трубили чуть ли не каждый день. На кону, как считали многие, могла быть судьба отношений между Россией и Японией. Но как бы там ни было, о записке все равно следовало сообщить вышестоящему начальству. Уж начальство точно решило бы, насколько важным является это дело.

Японский полицейский вернулся к машине. Спустя пару минут связался по рации с участком. Во время сеанса он обстоятельно рассказал дежурному о находке. Указал место, где нашел бутылку и даже назвал приблизительные координаты, опираясь на сведения GPS-навигатора. Кроме того, он кратко пересказал содержание записки. Завершил же свое сообщение вопросом:

– Это может быть правдой?

– А ты подъезжай сюда. Здесь как раз по этому вопросу один господин пришел. Хочет сделать какое-то заявление, – ответил дежурный.

– Один из похищенных? – уточнил любитель созерцания закатов.

– Да вроде нет. Пришел с бутылкой наподобие той, которую ты описал. В письме похожее послание. В общем, приезжай. Все узнаешь из первых уст, – звучал из динамиков полицейской рации голос.

– Хорошо. Минут через десять-пятнадцать буду, – пообещал Годзо, садясь за руль.

В участке все было спокойно. Никакого оживления не наблюдалось. Полицейские беседовали с мужчиной, который доставил им бутылку и записку с просьбой о помощи якобы от русских гидронавтов. Бутылку успели спрятать в специальный прозрачный пакет. То же проделали и с запиской. При этом почему-то никто не торопился передать улики на экспертизу. Выкладывая на стол аналогичные бутылку и записку, Годзо поинтересовался у коллег:

– Экспертизу уже провели?

– Кажется, она без надобности, – заметили ему в ответ.

– Это еще почему? Мы должны быть уверены в подлинности этих посланий прежде, чем начнется операция по освобождению похищенных россиян, – проговорил он, будто уже решил для себя, что записки на самом деле настоящие.

– Не будет никакой операции, – коллеги продолжали остужать рвение старика.

– Почему вы так решили?

– Со слов лейтенанта Такэси, – пояснили ему, кивнув на посетителя, принесшего в участок бутылку с запиской.

– Только не говорите мне, что слова лейтенанта Такэси значат в этом деле больше, чем заключение экспертизы. И кто этот ваш Такэси? Президент Америки, что ли? – последовала язвительная реакция пожилого полицейского.

– Он официальный представитель той самой корпорации, которая упоминается в записках, – объяснили Годзо еще одну загадку своего поведения.

– И как это так? – удивился Годзо. – Если корпорация сказала, что в посланиях вранье, то полиция должна верить на слово?

Его поведение начинало бесить и коллег, и посетителя. Однако никто из них внешне этого не показывал. Более того, Кайко учтиво улыбался.

– Дело не в том, какое мнение у корпорации, – проговорил он. – А в том, сколько еще таких бутылок выловите вы и другие жители острова. Но верить тексту абсолютно нельзя. Это досадное недоразумение. Вы можете сами во всем убедиться. Поверьте, нам нечего скрывать. Наша корпорация занимается только законным бизнесом. Методы, описанные в записке, мы никогда не применяли и применять не будем.

– Но это снова слова, – заметил Годзо. – Вы можете не оправдываться из-за письма. Но у вас нет и прав оказывать на нас давление, требуя, чтобы мы верили вам на слово.

– Да не было даже в мыслях как-то давить на полицию! – воскликнул Такэси. – Вы можете сами убедиться в том, что содержание записок далеко от реальности. Достаточно только вам или вашим людям съездить со мной. Это обойдется гораздо дешевле, чем устраивать экспертизу этих фальшивок.

Он говорил напористо, но не резко. Годзо согласился проехать вместе с ним.

Саблин пришел в себя, будто вырвался из дремучей непролазной тьмы. В глаза бил яркий слепящий свет. Сначала он даже не понял, что происходит. Не помнил он и о том, что с ним случилось ранее. Память возвращалась понемногу, будто капля за каплей, наполняющие сосуд. Когда картина произошедшего восстановилась в его голове, боевому пловцу сделалось не по себе. Он качался на воде, словно ограничительный буй, наклоняемый колебанием сильных волн. Все же ненапрасными были его манипуляции с патрубком. Воздушный пузырь, образовавшийся в гидрокостюме, все же вынес его на поверхность, не позволил утонуть, пока Виталий был без сознания.

Правда, положение Боцмана нельзя было назвать безопасным. Теперь на нем сошлись лучи нескольких береговых прожекторов. Один из патрульных катеров кружил вокруг него, вспенивая воду и усиливая волнение воды. Спасшись от опасности утонуть, он снова оказался в переделке. Казалось, что еще немного и японцы захватят или даже убьют его. Однако так просто сдаваться он не хотел. Да и не в правилах Виталия было пасовать перед трудностями. При подобных обстоятельствах Саблин попросту нырнул бы, уйдя хоть на какое-то время из поля внимания противника. Но теперь нырнуть не получалось. Спасший его воздушный пузырь теперь стал помехой.

Катер приблизился к барахтающемуся русскому почти вплотную. Японцы не стреляли, из чего можно было сделать вывод, что они получили задание брать нарушителя живым. И действительно – Боцман отчетливо видел их автоматы, однако применять их охранники базы не торопились. С катера в его сторону был переброшен багор. С его помощью охрана пыталась подцепить нарушителя. Судя по тому, что не было слышно криков, до пловца дошел смысл происходившего. Японцы были уверены, что нарушитель мертв, что на волнах качается тело всплывшего утопленника. Это было явным преимуществом для него, и он не преминул им тут же воспользоваться. Едва багор оказался в зоне досягаемости, Саблин схватил его обеими руками и резко дернул на себя. Один из японцев, который орудовал багром, не удержался на ногах и рухнул за борт. Его напарники сразу же вскинули автоматы, синхронно защелкав затворами. Их стволы они быстро направили на «ожившего» нарушителя.

Саблин мгновенно оценил ситуацию и постарался воспользоваться сброшенным в воду японцем как прикрытием. Однако и японец не растерялся. Оказавшись в воде, он тут же рванул к «утопленнику», силясь обезвредить его. Ему удавалось ловко перемещаться в воде, так как он был облачен в гидрокостюм. Как и остальные охранники на патрульном катере. Боцман опешил от такого поворота событий, но встретил опасность достойно. Он все-таки вырвал у японца багор и несколько раз ударил противоположным концом противника. Тот застонал от боли, однако не сдавался. С катера не спешили открывать стрельбу, боясь задеть товарища. Боцман набросился на японца, не давая тому оправиться от недавних ударов багром. Каплей проделал серию кулачных ударов, пытаясь угодить тому в голову. Удалось это лишь частично. Однако пару затрещин противник получил. Нервы охранников на катере начали сдавать. Один из них выпустил очередь над головами обоих барахтающихся в воде мужчин. Вероятно, пытался запугать нарушителя. Впрочем, испугать ему удалось прежде всего своего коллегу. Тот обмяк, будто пули, пролетевшие несколькими метрами выше, попали прямо в него. Он нырнул, оттолкнулся от Виталия ногами и поплыл в положении на спине к катеру. Коллеги сразу же восприняли это в качестве сигнала к действию и почти одновременно открыли стрельбу по оставшемуся в одиночестве нарушителю.