Измена генсека. Бегство из Европы - Анатолий Уткин

Американское руководство решило налаживать отношения с обоими лидерами, с каждым в его собственной сфере. Мэтлок записывает в дневнике 5 апреля 1991 г.: «События последних семи или восьми дней, кажется, повернули колесо фортуны в сторону реформистов. Если Ельцина невозможно низвергнуть и если он продолжает усиливать свои позиции, то Горбачев будет вынужден иметь с ним дело снова, несмотря на личную неприязнь. Забастовки шахтеров могут оказаться решающим событием. Ныне кажется, что только Ельцин может их остановить. Он сделал ясным на Съезде народных депутатов, что не возьмется за это, если не получит той расширенной власти, о которой он просил».

На следующий день в Спасо-хауз пришел министр иностранных дел РСФСР Козырев. Перспектива избрания Ельцина президентом РСФСР, говорил Козырев Мэтлоку и министру обороны США Карлуччи, заставит Горбачева пойти на попятную — какими бы ни были его личные пристрастия или особенности. «С коммунистами можно разговаривать только с позиции силы», — сказал американцам прежний коммунист. «Он усмехался, тайно признавая источник своих наблюдений» (Мэтлок).

Американцы размышляли над тем, как сказать Ельцину, что во время визита в США он будет принят президентом Бушем. Ельцин уже получил приглашение Конгресса США и нескольких частных организаций. «Хотя Ельцин предпочел бы получить приглашение от главы исполнительной власти, я (Мэтлок) объяснил бы ему, что это невозможно и он, кажется, понял бы меня и принял это. Но он не хотел лететь в Соединенные Штаты, если не будет иметь гарантии встречи с президентом Бушем. До поездки в США в апреле 1991 г. у меня было недвусмысленное предписание не обещать ему этого».

* * *

Посол Мэтлок явился в американский Белый дом на прием к президенту Бушу во второй половине дня 18 апреля 1991 г. Основным предметом довольно долгой беседы в Овальном кабинете было информирование президента относительно системы отношений Горбачев — Ельцин. В описании Мэтлока, Горбачев находился под влиянием военно-промышленного комплекса, который обеспокоен возможностью сокращения поставок ценного сырья из союзных республик. Республики же боялись, что в руках военных окажется кошелек государства. И Горбачев, и Ельцин боятся гражданской войны. Но стачки и забастовки прекратятся с приходом к власти Ельцина.

Мэтлок откровенно советовал своему президенту переориентироваться на того, чьи действия явно более устраивают Соединенные Штаты. Американская помощь не должна идти через Центр. «Президент спросил меня относительно запроса Горбачева в отношении дополнительного кредита в 1,5 млрд. долл. для покупки американских сельскохозяйственных продуктов. Я сказал ему, что он должен руководствоваться, прежде всего, внутри-американскими соображениями. Конгресс одобрил программу помощи американскому сельскохозяйственному экспорту. Если с точки зрения президента этот кредит служит достижению указанных целей, он должен поддержать его, при условии, что он уверен в том, что СССР выплатит заем…. У Советского Союза будут значительные сложности с продовольствием в следующем году; политика Горбачева ухудшает положение».[84]

На следующий день Эдвард Хьюэт (отвечавший, как уже говорилось, в Совете национальной безопасности за советское направление) сказал Мэтлоку, что по возвращении в Москву он может передать Ельцину, что в Вашингтоне он непременно будет принят президентом Бушем. А в звонке послу Бессмертных Мэтлок сказал, что президент Буш не будет использовать визит Ельцина для давления на Горбачева. Так развивалось политическое двуличие.

Через три дня Отдел анализа СССР Центрального разведывательного управления прислал Бушу оценку событий в СССР за последние недели. (Название документа было характерным — «Советский котел»). В документе говорилось, что приближенная к Горбачеву группа, включающая в себя Язова, Крючкова, Пуго, начала дистанцироваться от лидера. Теперь нетрудно было представить себе создание некоего «Комитета национального спасения», топящего Горбачева и выходящего с гораздо более суровой политической линией. Только Скаукрофт не был впечатлен, он считал постоянной линию ЦРУ на поиски противников Горбачева.

Договор об ограничении обычных вооруженных сил в Европе, подписанный в Париже 19 ноября 1990 г., сразу стал порождать определенные противоречия — слишком долго строилось противостояние. Следовало разрешить эти противоречия до начала процесса ратификации. Хотя это был многосторонний договор, но все дело свелось к нажиму США на СССР, где Горбачев пообещал произвести колоссальные односторонние сокращения. Запад свел все дело к тому, что военные в Советском Союзе будто бы пытаются использовать всяческую недоговоренность или двусмысленность в Договоре с тем, чтобы сохранить еще одну часть своих безумно сокращенных сил на том пути, где противостоящий военный блок и не пытался, следуя за Горбачевым, совершить харакири.

Военные в СССР глухо ворчали, выражая недовольство Договором по обычным вооружениям в Европе. Так, министр обороны Язов сказал экс-президенту Никсону в марте, что Договор ОВСЕ «односторонен и нечестен». Маршал был абсолютно прав. Он откровенно признал, что СССР готов отомстить Соединенным Штатам за отказ включить военно-морские части Америки в рамки переговоров. Советская сторона продолжала настаивать на том, чтобы включить боевые машины в состав войск ВМФ. Генерал Моисеев, начальник Генерального штаба, говорил бывшему президенту США: «Вы жестко отказываетесь включать в общий подсчет военно-морские части. Мы разочарованы и готовы предпринять соответствующие меры».

Советское высшее военное командование не могло принять легко акт, совершенный Горбачевым и Шеварднадзе в столь поразительной спешке и с немыслимо непропорциональными сокращениями для советской стороны. Одни советские генералы, как уже говорилось, попытались просто перевести советские обычные вооруженные силы за Урал, другие постарались обозначить часть сокращаемых войск таким образом, чтобы уменьшить общую численность сокращений. Даже огромное влияние президента Горбачева не могло помочь реализовать столь немыслимо невыгодный Советскому Союзу договор.

В условиях, когда советское верховное командование с великой неохотой шло на немотивированные сокращения, Соединенные Штаты и их союзники также отказались ратифицировать договор. Совещания обеих сторон продолжались всю зиму и весну. Особенно существенными были встречи Бессмертных и Бейкера в середине марта и середине апреля 1991 г. Постепенно, находясь под значительным давлением, СССР начал поддаваться давлению с Запада. К маю 1991 г. нерешенными остались только несколько проблем. Посол Мэтлок получил инструкцию завершить урегулирование в ходе своей беседы с Горбачевым 7 мая 1991 г.

* * *

Горбачев принял американского посла вместе со своим советником Анатолием Черняевым. Президент СССР внимательно слушал послание американского президента. «Поскольку советское Министерство иностранных дел было неспособно навести дисциплину в рядах министерства обороны, мы предлагали Горбачеву послать генерала Михаила Моисеева, главу Генерального штаба, в Вашингтон для прямого и непосредственного решения спорных вопросов. Горбачев ответил, что он осознает важность достижения быстрого соглашения относительно оставшихся обычных вооруженных сил, важность быстрого заключения договора. Он согласился с целесообразностью послания генерала Моисеева в Вашингтон».[85]