Лопе де Вега - Сюзанн Варга

Горячий прием, оказанный ему в Валенсии, и приятное времяпрепровождение, ожидавшее его там, Лопе запомнит надолго и всегда будет думать, что два года, проведенные там, были самыми спокойными годами всей его жизни. Именно там, в Валенсии, этот человек с неуравновешенным характером и буйным темпераментом познал безмятежность и душевный покой, при коих разум, однако, постоянно пребывает в возбуждении. Действительно, Лопе, совсем недавно побывавший рядом со смертью, хотел жить в мире и спокойствии и более не желал грома и молний реальности, предпочитая познать власть стихий лишь в воображении. Итак, вместе с Изабеллой де Урбина он покинул окрестности Толедо, испустив несколько печальных вздохов: «О чудесные зеленые берега, омываемые светлыми водами Тахо! Я отбываю в иные края, туда, где река выносит свои воды в Испанское море. Ах, лишь бы мне, утопающему в слезах, не умереть раньше, чем я достигну тех пределов!»

Итак, Лопе отправился в Валенсию, в этот город роскоши, где слились воедино мосарабское Средневековье и итальянское Возрождение (мосараб — христианин, проживавший в мусульманском государстве на территории Испании в IX–XIV веках. — Ю. Р.), где процветали науки и искусства. Валенсия, захваченная маврами в 714 году, была отвоевана в 1094 году Сидом Кампеадором, остававшимся в ней вплоть до самой смерти. Опять захваченная маврами из династии Альморавидов, Валенсия снова была отвоевана и стала столицей так называемого вице-королевства при Католических королях, то есть при Изабелле и Фердинанде. Во времена губернаторства маркиза Айтоны город бурно развивался, возвышавшиеся на его улицах дворцы и дома богатых и знатных вельмож были прекрасны. Когда Лопе прибыл в Валенсию, столица древнего королевства, хранившая древние традиции и вековые обычаи, впитывала язык Кастилии и ее дух, так что вскоре многие мастера, писавшие на испанском, а вернее, на кастильском наречии, увидели, как их произведения все больше распространяются среди жителей не только столицы края, но и по всей провинции. Формы и жанры испанской литературы обрели там своеобразную и неповторимую свежесть, впитали в себя особый местный колорит, дух народных напевов, нравов и обычаев, дух изобилия, плодородия и гостеприимства этого края, и все эти богатства ярко проявятся в произведениях Лопе, созданных во время его пребывания в Валенсии. Следует добавить, что, кроме всего прочего, город был обязан своей великолепной репутацией и своей духовной жизнью существовавшему в нем университету, отличавшемуся чрезвычайно активной деятельностью.

Литературные круги и мода на романсеро

Лопе, чьи пьесы шли на театральных подмостках Валенсии, там уже был известен, и Гаспару де Порресу было приятно представить его своим друзьям, драматургам и писателям, таким как каноник Франсиско де Таррега и Карлос Бойл, оценившим его талант по достоинству и восхищавшимся им. Они приняли Лопе чрезвычайно радушно и тотчас же ввели в литературные круги города. Под «литературными кругами» или литературным сообществом подразумеваются различные литературные кружки, именовавшиеся «академиями», или «обителями парнасцев», или «малыми Парнасами»; некоторые из них в 1591 году обретут звучные и многозначительные названия: «Обожатели», «Поклонники», «Ночные ноктюрны», «Меланхолики» и т. д.; авторов, членов таких кружков, тоже будут именовать не обычными именами и фамилиями, а аллегорическими псевдонимами: Тень, Испуг, Недоверие и т. д. Лопе получит там несколько сменявших друг друга прозвищ, в гиперболизированном виде представлявших его таланты: Ослепительное Сияние и Аполлон. Очень быстро он стал «светочем», то есть самой видной и влиятельной фигурой среди талантливых молодых поэтов и драматургов, таких как Риккардо де Турия, Бельвис, Гильен де Кастро.

Итак, благодаря благотворному влиянию прибывшего в Валенсию Лопе там началась прекрасная эра большой поэзии. В центре всеобщих увлечений и интересов оказался так называемый романс, поэтическое произведение, питаемое национальным фольклором, и Лопе, несомненно, способствовавший развитию этого жанра поэзии. Действительно, в стародавние времена романсы представляли собой поэтические сочинения, исполнявшиеся речитативом или под музыку, и их исполнение было не чтением, а скорее пением; исторически этот жанр тесно переплетался с героической средневековой поэзией (с «песнями о деяниях»), но происхождение романсеро до сих пор до конца не прояснено. Сначала романсы передавались из уст в уста, но в последние десятилетия XV века их стали печатать на отдельных листах бумаги, а примерно в то время, когда Лопе появился на свет, эти листы стали сшивать в сборники; прошло еще лет двадцать, и поэты, в том числе и Лопе, стали писать романсы. Самые старые из известных романсов принадлежат перу анонимных авторов, и сюжеты их заимствованы из легенд, связанных с воинскими подвигами, совершенными в войнах против мавров, и с историей Испании. Сейчас никто достоверно не может сказать, каким образом тематика, составлявшая основу героических и эпических поэм и рыцарских романов, стала материалом, на котором возник жанр лирической поэзии, правила которого были разработаны довольно рано. Итак, романс представляет собой в основном восьмисложный стих с неопределенным количеством строф, и структура его такова, что четные строки образуют ассонанс, или созвучие, а нечетные — нет. Собрания романсов образуют знаменитые испанские сборники поэзии, именовавшиеся романсеро.

Лопе во многом способствовал подъему этой новой литературной волны и возникновению безумной моды на романсы. Работая над этой поэтической формой, Лопе вновь ощущал прилив творческого вдохновения: вспомним многочисленные романсы из знаменитого цикла, посвященного Елене Осорио. Лопе считал романс самой чистой и естественной формой выражения народного поэтического духа: «романсы, сударыня, — говорит один из героев его пьесы, — рождаются точно так же, как из зерен появляются ростки пшеницы». Многочисленные романсы Лопе, хоть и поражают своей свежестью, простотой и благородной строгостью стиля, вовсе не были результатом сиюминутного озарения, а являлись плодом кропотливой, тщательной работы, о чем свидетельствуют недавно найденные многочисленные черновые варианты многих стихотворений. Но именно это обилие вариантов еще раз свидетельствует о том, что Лопе несомненно испытывал невероятную тягу к этой поэтической форме. Если изначально романсеро был своеобразным источником сведений, поэтической формой летописи, собранием народных преданий о деяниях многих героев, то Лопе совершенно естественным образом превратил его в летопись личную, в почти интимную историю отдельного человека. Мы уже имели возможность убедиться в том, что для Лопе творить означало поддерживать теснейшую связь с событиями собственной жизни, а потому его жизнь постоянно проникала в стихотворение, вплеталась в поэтическую канву, как бы прокладывая себе путь в этом творении, чтобы обосноваться в нем. В благоприятной атмосфере, царившей в то время в Валенсии, Лопе и дал себе волю как автор романсов; он писал и писал их, а затем вновь возвращался к уже написанным, чтобы переработать их перед публикацией. Зачастую ему приходилось хитрить и изворачиваться, стремясь замаскировать некоторые автобиографические факты, от упоминания коих он все же не мог отказаться.

Романсы, написанные в период пребывания в Валенсии, принесли ему успех; их декламировали, пели, комментировали, их восхваляли, «им курили фимиам». Следует признать, что среди самых лучших романсов Лопе, дошедших до нас, многие были созданы именно тогда. Несомненно, эти романсы сыграли огромную роль в истории рождения и распространения его славы, ибо его слава как поэта на время даже затмила его славу драматурга. Действительно, именно в Валенсии впервые стали печатать сборники романсов разных авторов, писавших на литературном испанском языке, то есть на кастильском наречии, и в их состав входили и романсы Лопе. Сборник, составленный Андресом де Вильялтой, был дважды издан во время недолгого пребывания Лопе в Валенсии. В нем опубликован самый известный романс Лопе, несомненно, самый удачный из всех вышедших из-под его пера, в котором автор предстает под поэтическим именем Белардо, используя излюбленный риторический прием, именуемый антономасией, и называя себя валенсианским или валенсийским садовником; первая строчка этого стихотворения, звучавшая как «Садовника звали Белардо, садовника валенсианских садов…», превратилась в пословицу и была тогда на устах у всех, так что перекочевала и в другие литературные произведения, в частности в некоторые пьесы.