Мастерица Ее Величества - Карен Харпер

Хотя мы делаем и продаем больше погребальных свечей, чем праздничных, сейчас всем хотелось рождественских свечей, чтобы осветить рождественское полено в очаге, так что свечная торговля процветала. Наш собственный очаг наверху источал не только древесный дым, но и ароматы плюща, лавра, розмарина и магнолии. Гирлянды остролиста свисали с каминной полки, обвивали лестничные перила, а наше огромное рождественское полено весело потрескивало каждую ночь. Но как мне хотелось забыть припев из рождественской песни, которую мы часто пели. Казалось, он преследует меня, предупреждает, что должно случиться нечто ужасное:

Огонь храни, чтобы зажечь

Полено в Рождество.

И где он теплится, злой дух

Не сможет ничего[34].

Неужели тот злодей, что убил Фиренце, подобно злому духу, все еще кружит около моих ярко освещенных лавки и дома? Или стоит здесь, среди кучки зрителей? Ее Величество, которая сейчас временно находится в Виндзорском дворце, очевидно, в это верит, иначе бы она не прислала Джейми. Неужели и она время от времени оглядывается, как я, и смотрит в окно, и кипит от гнева, что кто-то убил ее царственных братьев? Как бы мне хотелось, чтобы король не посылал Ника с принцем Артуром и принцессой Екатериной в этот далекий, дикий Уэльс! Зачем им там такая многочисленная охрана? Я насчитала чуть ли не шестьдесят человек, когда мы с сыном ходили помахать на прощание Нику, покидавшему город вместе со свитой принца.

Я вздохнула, когда пьеса кончилась и люди в париках, изображавшие ангелов, затрубили в трубы, а все зрители зааплодировали. Интересно, Ник уже добрался до Уэльса? Я почти нигде, кроме Лондона, не была, а мне хотелось повидать мир, как мой отец. Но вот чего мне совершенно не хотелось видеть, так это приближающегося Кристофера. В руке он держал корону волхва, лицо его горело страстью.

– Давай поднимемся к тебе, – сказал он с улыбкой и, взяв меня за руку, потянул к дому. – Нам надо побыть одним, прежде чем соберутся все. У меня есть для тебя подарок.

Неизменный, подумала я, рубиново-красный, вполне сочетавшийся с гранатовым ожерельем, которым я так дорожу.

– Кристофер, мне жаль, что я не дала тебе определенного ответа раньше, но ведь ты ничего не хотел слушать, – начала я, когда он тащил меня через лавку и вверх по увитой остролистом лестнице и затем по коридору, ведущему в комнату.

Это здесь я расхаживала ночами, когда весь дом погружался в тишину, а кругом горели свечи, расхаживала, беспокоясь о безопасности Ника и о своей собственной или пытаясь решить, когда лучше объявить Кристоферу, что я не могу выйти за него. Боже мой, конечно, я немного трусила, потому что он не один раз повторял, что его ручательство за меня избавило меня от настойчивых расспросов констебля о моих взаимоотношениях с Робертом Фиренце: «Я ведь знал наверняка, что между вами не было ничего неподобающего!» – говорил он, подчеркивая каждое слово.

– В последнее время в моей жизни столько всего произошло, что, должна сказать тебе, я не готова выходить замуж, – сказала я ему. – Ни за тебя, ни за кого иного.

– Тогда давай назначим день и месяц, чтобы ты могла привыкнуть к этой мысли.

– Ты великодушен и добр, но я не могу дольше откладывать свой отказ. Это нечестно по отношению к тебе.

– Черт подери, действительно нечестно, – сказал он. Мне редко приходилось слышать, чтобы он ругался. Он так крепко стиснул мою руку, что я вздрогнула. Он потащил меня еще быстрее.

– Ты понимаешь, с какой стороны у тебя хлеб намазан маслом? Какие выгоды в Гильдии сулит тебе союз со мной? Неужели что-то было у тебя с этим весельчаком итальянцем, ведь вы, художники, всегда болтали о каких-то тонах и красках? Притом в моем собственном доме, когда я оставлял вас одних?

– Конечно нет. Пусти меня. Ты делаешь мне больно…

– Не пущу. Это ты сделала мне больно. Все узнáют, что ты меня отвергла, и это не пойдет на пользу моей репутации! Или ты одаривала своей благосклонностью кого-то во дворце, когда резала свои хорошенькие свечки?

– Дворец ушел в прошлое, – твердо сказала я, стряхивая его руку и поворачиваясь к нему лицом в коридоре у входа в комнату, где в очаге потрескивало рождественское бревно. Сьюзен, наша служанка, присматривавшая за огнем, убежала из комнаты, прежде чем я успела обратиться к ней.

– Но твоя служба королеве не должна уйти в прошлое – в наше прошлое, – настаивал он, схватив меня за локти и потянув к себе, чуть не подняв на воздух. – Разумеется, королеве захочется еще украшенных резьбой свечей… и испанской принцессе тоже. Соединившись, да еще с подходящими связями мы будем первейшей свечной мастерской во всей Англии, станем поставщиками Тюдоров, и наши дети пойдут по нашим стопам. Династия Тюдоров – династия Гейджей. Джил и Мод отлично понимают, что для них хорошо, да и Артур станет на мою сторону.

– Кристофер, ты не слушаешь. Сейчас я не хочу ни за кого выходить замуж и, возможно, не выйду никогда.

– Пойми, Верайна, ведь я могу уничтожить тебя, и у меня есть для этого несколько способов. – Он перешел на шепот, в голосе слышалась угроза, брови сдвинулись. Голос был так похож на голос того человека из крипты. – Джилу нужно вступить в гильдию, тебе нужно получить прощение за то, что ты без разрешения продавала свечи с вырезанными на них ангелами, а если власти почуют, что у тебя были личные отношения с этим умершим итальянцем…

– Коронер не счел это убийством, хотя должен был!

– Вот моя точка зрения: расследование всегда может возобновиться. Как я уже сказал, если они узнают, что у тебя были личные отношения с этим итальянцем, они могут заняться этим, и ты окажешься одной из подозреваемых.

– Это не были личные отношения, а просто интересное знакомство!

– Ну, представь себе, – продолжал он насмешливо, – любовники поссорились в тот день в таком святом месте. Ты ударила его или, возможно, оттолкнула, он упал и сломал шею, ты оттащила его туда, где лежат другие тела, навеки погребенные в этой тьме.

Я была потрясена его измышлениями. И тем, что из‑за подобных обвинений мне, может быть придется рассказать о том, что я выполнила по заказу королевы. Поможет ли она мне или оставит, если меня арестуют и будут судить?

От страха я пришла в ярость.

– Убирайся из моего дома! – приказала я ему. – Все это сплошная ложь, и я докажу это властям Сити, если придется.

Он запер дверь в коридор. Положил свою корону волхва на стол и швырнул туда же перчатки – черные перчатки.

– Клянись, что выйдешь за меня, или я поклянусь, что выполню все, о чем говорил, – прошептал он.

Я не могла решить, что лучше – противостоять ему или убежать. Скрестив руки на груди, я возразила:

– Если так, я поклянусь, что именно ты был тем высоким человеком в крипте, человеком в черных перчатках и с лампой. Я скажу, что ты ошибочно решил, что нас с маэстро, как ты утверждаешь, связывают отношения, и твое высокомерие было уязвлено. Ты устроил так, что Фиренце и я оказались наедине в часовне. Ты вернулся пораньше из Кента от пчеловодов не только ради тайных обрядов, а чтобы убить нас обоих, только мне удалось ускользнуть от тебя. Давай, рассказывай свою ложь констеблю, и я присягну, что тот человек – это ты.