Босс, я не нарочно! или Я убью тебя, Ломова! - Мария Геррер

я снова уловила игривые нотки.

– Потому что идиоты, – я сосредоточенно наматывала на вилку бесконечно длинные спагетти.

– Вы слишком строги к ним. В вас однозначно есть природный магнетизм.

– Не думаю. Железные предметы к себе не притягиваю.

– Я слышал, у вас проблемы с мужем?

– Не особые. Просто разводимся. А у вас проблем с женой нет? – я кивнула не его правую руку. Он отследил мой взгляд, и инстинктивно закрыл ее другой рукой.

– Вы очень внимательная девушка, – он даже не смутился.

– Не то слово, какая, – улыбнулась ему. Я, наконец, победила спагетти и отправила их в рот.

За себя я заплатила сама. Шушарин не настаивал.

Вернулись в офис.

– Спасибо, что показали город, – Николай поцеловал мне руку. – И все-таки я надеюсь на более близкое знакомство…

– Что? – возмутилась я.

– С городом, разумеется, – расхохотался Шушарин. – Ваша непосредственность очень мила! Только в провинции сохранились девушки, нетронутые цивилизацией и с девственно чистыми мозгами.

Не знала, как реагировать. То ли он сказал комплимент, то ли оскорбил.

– До вечера, – странная улыбка снова тронула его мясистые губы.

В кабинете было тихо, как в могиле. Девчонки молчали и искоса переглядывались.

– Наша мадам Помпадур вернулась, – иронично заметила Татьяна. – А ты москвичу понравилась,

– Не думаю, – огрызнулась я и уткнулась в ноут.

Погрузилась в работу и оторвалась от нее только вечером.

В театр ехали на такси. Я сидела на переднем сиденье рядом с шофером. Туда меня ненавязчиво, но настойчиво определил босс. Сам сидел сзади рядом с Николаем. Они обсуждали предстоящую поездку по области.

– Возможно, Юлии будет полезно присоединиться к нам, – предложил Николай. – Рекламу надо развивать во всех направлениях.

– У Ломовой хватает работы и без этого, – заверил его Герман. – На выходные она должна отдыхать и заниматься с дочерью. Ребенок и так матери не видит.

Вот какой заботливый у меня босс!

В театре сегодня давали оперу Чайковского «Евгений Онегин». Все бы хорошо, но режиссера пригласили из Питера. Он решил трактовать классику по-новому. Осовременил все что можно, и что нельзя.

В зале был аншлаг. Молодой, но уже модный режиссер наделал много шума в обеих столицах своими новаторскими постановками. Теперь взялся за провинцию.

Татьяна и Ольга носили школьную форму. В Ленского Онегин метнул гранату, высунувшись из-за березы. По сцене туда и сюда ходили толпы крестьян с вилами и автоматами. Возможно, они изображали партизан времен Великой Отечественной.

Муж Татьяны походил на бандита с большой дороги. Его грудь украшали перекрещенные пулеметные ленты. На голове красовалась папаха, на боку наган. Широкие штаны с красными лампасами заправлены в кирзовые сапоги.

Надо отдать должное, малиновый берет у Татьяны все-таки был. Очевидно, трофейный. Муж привез с войны вместе со скоромным синим платочком, в который куталась Татьяна в пустой холодной квартире с поломанной мебелью. Легкий отсыл к классическому первоисточнику.

Пели актеры хорошо. Если закрыть глаза и не смотреть на сцену, можно смело сказать – опера режиссеру удалась.

Мы сидели в ложе. Я посредине, кавалеры по бокам. Николай попытался положить свою руку на мою, но я сердито выдернула ее.

Герман заметил это и приобнял меня, давая Николаю понять, что мы вместе. Все точки над «И» были расставлены раз и навсегда.

В антракте пошли в буфет. Босс взял на всех шампанского, мне купил еще и пирожных.

Николай откровенно пожирал меня глазами, Герман хмурился.

– Интересное прочтение классики, – заметил Николай.

– Вам нравится? – вскинул брови Герман.

– Очень свежо и необычно. В этом что-то есть.

Я открыла рот, чтобы высказать свое мнение. И тут же его захлопнула. В двух шагах от нас стояла Анна Михайловна с мужем. И пялились на нас. Если бы взгляд мог убивать, я бы уже валялась на мраморно полу театрального буфета без признаков жизни.

– Добрый вечер, – Герман тоже заметил кадровичку.

– Добрый вечер, – расплылась она в сладкой улыбке.

Представляю, что она начнет обо мне рассказывать на работе. Впрочем, все уже давно рассказано. Добавить особо нечего. Если только то, что я еще и групповуху практикую…

Герман взял меня под руку, показывая, что я под его покровительством. Я благодарно улыбнулась ему. Боссу наплевать на сплетни, значит и мне тоже.

Анна Михайловна поджала губы и начала внимательно изучать витрину буфета.

Спектакль завершился продолжительной овацией. Провинциальные зрители всеми силами старались показать, что в восторге от обновленной версии «Онегина» и полностью понимают задумку модного режиссера.

Проводили Николая до отеля. Потом Герман повез меня домой. Я смотрела в окно, на мелькающий за ним ночной город.

– Ты расстроилась из-за Анны Михайловны? – спросил босс.

– Нет, – отрицательно мотнула я головой.

– И правильно. Не сомневаюсь, все уже дано знают о нашем служебном романе.

Он взял меня за подбородок, обнял. Мы целовались как школьники. Я иногда поглядывала на водителя. Но он делал вид, что ничего не замечает.

– Жаль, что я на выходные уезжаю, – Герман поправил мои растрепавшиеся волосы. – Можно было сводить детей в парк, покормить белок. Паше нравится.

– Поле тоже понравится. Но ничего, белки никуда не денутся.

– Позвоню тебе в воскресенье. Возможно, сможем вернуться пораньше. Тогда я приглашу тебя в гости. Придешь?

– Я подумаю, – лукаво улыбнулась Герману.

Он проводил меня до подъезда. Мы снова целовались. До самозабвения. Наконец я потянула тяжелую металлическую дверь:

– Иди, а то не выспишься. Удачной поездки!

Поднялась к себе. Поля уже спала. Мама оторвалась от телевизора и заглянула в коридор.

– Как сходила в театр?

– Нормально. В целом понравилось, – я скинула туфли и подбежала к окну в кухне.

Герман стоял под фонарем и махал мне рукой. Я помахала ему в ответ. Он еще немного постоял во дворе, и пошел к ожидавшему его такси.

На кухню вошла мама.

– Ну, полуночница, рассказывай как дела? – в ее голосе я уловила веселые нотки.

– Хорошо, –