Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры - Дмитрий Шерих

Александр Андреевич Иванов

Решение о покупке картины принималось при Дворе; наконец, художника вызвали в Петергоф, где сообщили, что за работу ему будет заплачено 10 000 рублей единовременно плюс 2000 рублей ежегодной пенсии. «Возвратившись к себе домой из Петергофа, он вечером в тот же день почувствовал себя дурно, то был припадок холеры, от которой он через три дня скончался».

Так пишет биограф Александра Иванова; похожую, но отличающую в деталях версию излагает Алексей Феофилактович Писемский в письме Ивану Сергеевичу Тургеневу от 8 июля 1858 года: «Не знаю, дошла ли до вас печальная новость, которая всех нас так здесь поразила, что мы до сих пор опомниться не можем. Иванов умер холерой! Еще позапрошлое воскресенье он был у меня, был совершенно здоров и спокоен, потому что обстоятельства его по картине начинали устраиваться, но в понедельник, говорят, поехал в Петергоф к в.к. О.Н., где продержали его часа четыре в лакейской и потом совсем не приняли. Возвратясь домой, он в тот же день заболел, а в четверг его уже не стало!».

Иванов скончался 3 июля 1858 года – в день, когда по статистике в столице заболело холерой 10 человек и умерло всего три. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

Ну а к осени активность холеры в столице сошла на нет. Из семи последних дней сентября четыре были отмечены нулевой холерной заболеваемостью и смертностью; октябрь и ноябрь продолжили линию. Об окончании эпидемии официально заявлено 23 ноября, в воскресенье. В именном указе, объявленном Сенату петербургским военным генерал-губернатором Павлом Николаевичем Игнатьевым, говорилось: «Государь Император, по всеподданнейшему докладу моему, что, по благости Божьей, в продолжение значительного времени, весьма малое число больных в здешней столице подвергается холере, утратившей характер эпидемии, Высочайше повелеть изволил:

1. Принести во всех церквах столицы, 23 сего Ноября, благодарственное Господу Богу молебствие, по примеру 1831 года.

2. Не ожидая выбытия не многих больных, в холерных больницах состоящих, объявить о прекращении холеры.

3. Донесения о числе заболевающих холерою не возобновлять, пока болезнь вновь не разовьется».

После 23 ноября данные о ходе холеры в столице и в самом деле не печатались в газетах. А 24 ноября «Северная пчела» отчиталась о состоявшемся торжестве: «По случаю прекращения в столице холеры совершено было сегодня, 23-го сего Ноября, благодарственное молебствие Его Высокопреосвященством Григорием, Митрополитом Новгородским и С.-Петербургским, лично в Александро-Невской Лавре, и в то же время было отправлено соборне молебствие в Исаакиевском Соборе, равно и в других церквах».

Понятна радость, и не казенная, а вполне искренняя: с осени 1852 года холера продолжалась ровно шесть лет – и можно было уже ненароком подумать, что она не уйдет из столицы никогда.

Жаль только, что радовались петербуржцы слегка преждевременно, тень холеры продолжала витать над Петербургом. И совсем не случайно в некрасовском стихотворении, написанном в феврале следующего 1859 года, есть такие строки:

А в июне 1859 года Алексей Феофилактович Писемский, обитавший на даче Безбородко, уже снова жаловался Ивану Сергеевичу Тургеневу на «страшнейшую холеру»: «Желудок мой, несмотря на аскетическую мою жизнь в отношении съестного и хмельного, до того расстроился, что никаких средств нет: хотел было воды пить, но по случаю холеры – невозможно!»

К 1860-му году, впрочем, холера и в самом деле отступила, и на этот раз никаких торжественных молебнов не было: считалось, видимо, что с болезнью уже попрощались вполне основательно.

Тем временем петербуржцы уже свыклись с «азиатской гостьей», что и сами болезнь, и меры борьбы с ней воспринимались уже как неотъемлемая часть повседневной городской жизни. Отсюда и фраза Козьмы Пруткова о том, что «без надобности носимый набрюшник – вреден» (год рождения этой фразы – 1860-й).

Отсюда – и демонический портрет петербургской ночи, запечатленный Николаем Герасимовичем Помяловским в повести «Брат и сестра» (опубликована в 1864 г.): «На небе мрак, на земле мрак, на водах мрак. Небо разорвано в клочья, и по небу облака словно рубища нищих несутся. Несчастные каналы, помойные ямы и склады разной пакости в грязных домах родного города, дышат; дышат и отравляют воздух миазмами и зловонием, а в этом зловонии зарождается мать-холера, грядущая на город с корчами и рвотой…».

Что ж, мать-холера в самом деле уже зарождалась. Несколько спокойных лет – и осенью 1865-го врачи вместе с властью снова начали бить тревогу. Правда, делали это по-разному. Министр внутренних дел Петр Александрович Валуев, некогда потерявший из-за холеры жену, твердо был уверен, что болезнь эта не заразная, и мнение свое отстаивал на всех уровнях.

Из дневника Валуева, 12 октября 1865 года: «Вместо Комитета министров отправился в Министерство, где после приема просителей заседал в Медицинском совете при обсуждении вопроса о холере. Целью было парализировать (так в оригинале. – Д. Ш.) стремление признавать холеру заразительной, в чем и успел».

Впрочем, заразная или нет – а угроза появления холеры была серьезной, четвертая по счету пандемия этой болезни разгулялась уже не только в Азии и Европе, но и в некоторых провинциях России, а потому император Александр II, невзирая на разногласия и споры, издал 21 ноября 1865 года именной указ об учреждении в столице «временного Комитета на случай появления холеры» – «с целью своевременного принятия мер к предупреждению развития холерной эпидемии в столице». Главой комитета был назначен петербургский военный генерал-губернатор Александр Аркадьевич Суворов, членами Комитета стали наследник цесаревич Александр Александрович, столичный гражданский губернатор Лев Николаевич Перовский, обер-полицеймейстер Иван Васильевич Анненков, а также городской голова и лейб-медик Николай Федорович Здекауер.

В задачи столь представительного органа власти комитета было вменено «изыскание, а затем, в пределах предоставленной ему власти, и приведение в исполнение мер, относящихся до предупреждения развития холеры в столице». Разъяснено было и подробнее: комитет должен задуматься над «улучшением гигиенических условий столицы», озаботиться своевременным устройством холерных отделений в госпиталях и больницах, а также отдельных холерных лазаретов, подготовить «предварительные распоряжения насчет принятия частных благотворительных пожертвований и насчет устройства особого попечительства о состоянии здоровья жителей и о призрении больных в разных городских участках при помощи частных лиц, добровольно к тому заявляющих или уже заявивших свою готовность».