Век-волкодав - Андрей Валентинов

Указующая стрелка нашлась быстро, и кавалерист-девица поволокла чемодан к подземному переходу. С такси, правда, не все оказалось просто. Знающий товарищ из соответствующего учреждения объяснил, что за рулем может оказаться белогвардеец с револьвером в кармане и бомбой под задним сидением. Недобитая контра перекупила чуть ли не половину здешнего таксопарка, значит, ухо следует держать востро и на провокации не поддаваться.

О провокациях ей рассказывали много и подробно. Работники ЦК ездили в заграничные командировки нечасто, а посему знающий товарищ был весьма многословен. Враги, если ему верить, поджидали повсюду, за каждой дверью и под каждой лавкой. А посему бдительность, бдительность и еще раз бдительность. Не поддаваться!

Ольга поддаваться не собиралась, бояться же эмигрантской публики и вовсе считала ниже своего достоинства. Однако влипать в неприятности без особой нужды не следовало, а посему, добравшись до загруженной гудящими авто площади, девушка поставила чемодан на асфальт и тщательно осмотрелась. За спиной — серая громада Gare du Nord, по фасаду — статуи, тоже серые, в пятнах от сырости. Над головой — темное небо, солнцу вставать еще через час, не раньше.

— Сударыня, vous où aller?[19]

А вот и белогвардейская контра собственной мордатой и усатой персоной. Как и обещано, из окошка таксомотора выглядывает, провокацию обещает. Девушка хотела вежливо сказать «Merci», но не утерпела:

— Язык учи, беляк!

— Су-сударыня!.. — провокатор явно растерялся. — А на каком фронте воевать изволили? Не под Питером?

— На Южном, — буркнула кавалерист-девица, перехватывая чемодан. Соседние авто тоже не вызывали доверия. Шоферы, из окон глазеющие, сплошь мордатые и усатые, с генеральской спесью во взоре. Были и помоложе, но ничуть не лучше, эти, видать, выше поручика не дослужились. Ольга прикинула, что где-то здесь, если верить путеводителю, должна быть станция знаменитого парижского метро, и уже совсем было собралась совершить подземное путешествие, когда заметила негра.

Чернокожий курил возле таксомотора, имея вид печальный и брошенный. Кажется, его авто не пользовалось популярностью — не иначе из-за свойственного буржуйскому обществу расизма.

— Monsieur! — окликнула Зотова, кивая на авто. — Vous êtes libre?[20]

Негр расцвел, одарив пассажирку зубастой улыбкой, подскочил к багажнику, ухватил чемодан. Бывший замкомэск облегченно вздохнула. Среди беляков уроженцев знойного континента встречать не приходилось, зато в РККА таковые имелись, наглядно подтверждая теорию классовой борьбы. Впрочем, опаску иметь всегда следовало, посему, прежде чем сесть в авто, девушка на приличном французском пригрозила не заплатить, если «мсье» вздумает накручивать лишние мили по улицам. Маршрут же ей известен досконально, так что, как говорится, шаг влево, шаг вправо…

Негр замахал длинными руками, изображая воплощенную невинность, и широко распахнул заднюю дверцу.

О вредной привычке парижских таксистов Ольга прочитала в том же путеводителе, насчет же маршрута малость преувеличила. Ехать предстояло не куда-нибудь, а на знаменитый Монпарнас, где в квартале Вожирар следовало отыскать отель с экзотическим названием «Abaca Messidor». Товарищи, готовившие поездку, предупредили, что гостиница не из дешевых, зато расположено удачно, на левом берегу Сены, почти в центре. Главное же, ее владелец пусть и не коммунист, но из сочувствующих, и если что, всегда поможет. Вот уже год гости из Красной Столицы, приезжающие в Париж, останавливаются именно там. Последнее обстоятельство Зотову не слишком вдохновило. Если так, то и враги к месту пристрелялись, а значит, жди неприятностей. Да и не слишком верилось, что какая-то Абака да еще Мессидор делу революции сочувствует. Цены-то зубастые, не слишком пролетарские. Или хозяин за сочувствие лишний процент требует?

Внезапно Ольга сообразила, что она, как ни крути, а уже в самом Париже. Прильнула к окошку и разочарованно вздохнула. Темень, дома-многоэтажки с желтыми пятнами окон, редкие прохожие на тротуарах, черные голые деревья. А дальше туман, ничего не понять. Дома сменились широкой площадью, но разглядеть ничего не удалось, разве что дюжину черных жуков-автомобилей, припаркованных у бордюра. Хоть бы увидеть что интересное! Допустим, Эйфелеву башню, ее издалека разглядеть можно.

— La Tour Eiffel! — хрипло проговорила Зотова, глядя в негрскую спину.

— Route, mademoiselle[21], — невозмутимо откликнулся таксист, не оборачиваясь.

Пришлось согласиться с тем, что ради искомой башни «Route» можно слегка подкорректировать. Негр, ухмыльнувшись в зеркальце заднего вида, резко свернул налево, где туман был гуще. Ольга сразу же пожалела, шофер же, явно повеселев, принялся негромко напевать нечто негрское народное.

Башню кавалерист-девица все-таки увидела, правда, не всю, а нижнюю часть, и то издали. Выше наблюдался все тот же туман, подъехать же ближе оказалось невозможным. Таксист предложил прогуляться, но Зотова, махнув рекой, велела ехать прямиком в отель. Поглядела — и ладно!

Искомый «Abaca Messidor» оказался о шести этажах с большими светящимися витринами на первом и двумя непонятными флагами над главным входом. Перед отелем обнаружилась стоянка такси, на которой скучали два темных авто. Негр, лихо затормозив возле крайней машины, обернулся — и с немалым удовольствием назвал цену. Ольга спорить не стала, но почувствовала, что начинает разочаровываться в интернационализме.

Авто укатило, и Зотова осталась одна посреди площади. В путеводителе было сказано, что будущих постояльцев обязан встретить швейцар, в случае необходимости — с зонтиком и тележкой для багажа. Однако двери отеля оставались закрытыми, в окнах темно, и девушка нерешительно взялась за ручку чемодана. Буржуазный «services» в лице неведомого Абаки явно давал сбои. Ко всем неприятностей с черного неба начал накрапывать мелкий холодный дождь. Ольга подняла воротник пальто, без всякого удовольствия взглянула на горящую неоном вывеску.

— Так значит, на Южном фронте изволили комиссарить, сударыня!

Как открылись дверцы авто, она не услыхала. Мордатый беляк уже стоял рядом, держа руку в правом кармане. Еще один, толще и плечистей, с немалым трудом выбирался из машины. Задняя дверца была ему явно мала.

«Вот тебе и La Tour Eiffel!» — с запоздалым раскаянием констатировала кавалерист-девица, отступая на шаг. Второй белогвардеец тем временем уже вылез из машины, и теперь неторопливо оправлял черное длиннополое пальто. Он был тоже усат и мордат, а ко всему еще носил пышную дворницкую бороду. Глядел мрачно, слегка прищурившись. Хлопнула дверца, выпуская из авто третьего, помельче и без бороды, зато с роскошными пшеничными усами.

— Она? — негромко бросил бородатый, ни к кому не обращаясь. Усачи дружно закивали в ответ.