Дядя самых честных правил 2 - Александр Михайлович Горбов

у Судьи, узнал все подробности дела и не хочу оставаться у вас в долгу, — заявил он и начал рассказывать без предисловий: — Этот человек, который хотел вас убить, приехал неделю назад. Сказал, что вы пригласили Вадима Шереметева для беседы и подло убили его в спину. А его отец не стал мстить, так как вы под защитой Голицыных. Он попросил друзей Вадима, и меня в том числе, встать на защиту его чести.

— И вы вызвали меня на дуэль.

Белинский кивнул.

— Кто он? Как представился?

— Он хотел сохранить инкогнито.

— И вы поверили незнакомцу?!

— С ним было письмо от моего знакомого из Петербурга, я не увидел повода не доверять.

— От кого было письмо?

Белинский вздохнул и протянул мне бумагу.

— Там есть подпись. А теперь разрешите откланяться.

— Спасибо, Василий Григорьевич.

— Не надо благодарить, — он сердито поморщился, — это был долг чести, не больше. Мы всё равно останемся врагами, Константин Платонович. Однажды я отплачу вам за «канделябры» сполна.

Белинский церемонно раскланялся и вышел. А я уважительно кивнул ему вслед. Люблю принципиальных людей! А ещё это мой первый личный враг, а не дядино наследство. Пожалуй, я даже расстроюсь, если его застрелят раньше, чем мы снова сойдёмся в поединке.

Глава 18 — Мастерская и школа

Марья Алексевна не хотела нас отпускать. Нет, на словах она желала хорошей дороги, звала приехать на осенний бал, просила Александру обязательно писать письма, по-матерински поцеловала меня в лоб и с ехидцей погрозила испанке пальцем. Но было заметно — старая княгиня была бы рада, если бы у нашего экипажа отвалились колёса. А ещё лучше, чтобы Злобино и вовсе провалилось под землю, чтобы некуда было ехать. Думаю, она легко бы это организовала со своим Талантом, но удержала себя в руках и только помахала нам вслед платочком. А наша компания покатилась по ухабистым муромским дорогам обратно в имение.

Первым меня встретил Мурзилка. Стоило выйти из экипажа во дворе усадьбы, как из дома с громким мявом вылетел рыжий подобрыш.

— Мяу!

Он подлетел ко мне — хвост трубой, глаза бешеные, уши прижаты. Не останавливаясь, кот быстро полез вверх по одежде. Я даже опомниться не успел, как он добрался до плеча, обнял лапами за шею и ткнулся мокрым носом мне в ухо.

Трррр! Трррр! Трррр! Мурзилка громко заурчал и потёрся мордой.

Навстречу ему выбрался Анубис. Он, оказывается, тоже был рад видеть рыжую зверюгу и накрыл кошака потоками эфира. В ответ тот заурчал ещё сильнее.

А из дома к нам бежала Настасья Филипповна.

— Костенька! Приехал! А я-то уж переживала, где вы есть, не случилось ли чего. Хоть бы письмо прислал!

— Оно бы шло дольше, чем мы вернулись.

— Петьку бы отправил, — проворчала ключница. — Вон какую ряху наел, не переломился бы.

Бобров этот выпад не услышал, а Настасья Филипповна переключилась на рассказ о делах поместья.

— У нас всё хорошо: сено заготовили; дёготь от Добрятниковых привезли; мастерскую строють, заканчивать собираются; Лаврентий Палыч приболел слегка, но я его чаем с малиновым вареньем отпоила; Мурзилка твой крыс в амбаре повывел; старосты приходили, спрашивали, сеять ли озимые на барщине.

— О, кстати! А мы их сеем?

Ключница пожала плечами.

— Василий Фёдорович последнее время хозяйством не занимался, сам понимаешь. А Лаврентий Палыч обычно приказывал, чтобы сеяли, но в этот раз тебя решил дождаться.

— На наших полях обязательно будем. Не знаете, сами крестьяне для себя их сеют?

— Костя, это тебе к Лаврентию Палычу, я таким не интересовалась.

— Спрошу, — я кивнул. — Отправьте кого-нибудь за Прохором в мастерскую, мне надо с ним кое-что обсудить. Что там со школой?

— Ой, такой смешной твой учитель — вместе с Кузьмой за детишками ездит. С родителями ругается, если не отпускают. Я как-то зашла в школу, так дети сидят, рты раскрыли и слушают, что он им рассказывает.

— Молодец. Удачно я его с собой взял.

— Костя, — перешла Настасья Филипповна на шёпот, — а что ты с Танькой сделал? Ходит, будто дворянка какая, голову вона как держит.

— Это всё княгиня Марья Алексевна, у которой мы останавливались. Ей Таня чем-то приглянулась.

— Княгиня? Долгорукова? — в голосе Настасьи Филипповны появился холодок, — Тогда понятно, видно её руку. Ничего, исправим девку.

— Не надо, мне так больше нравится.

Она с удивлением на меня посмотрела и покачала головой.

— Твоё дело, конечно, но я такого не одобряю. Нельзя девкам волю давать, чтобы нос задирали.

Я рассмеялся.

— Ничего, с Таней я как-нибудь справлюсь.

* * *

После обеда я занялся делами усадьбы. Первым делом позвал в кабинет кузнеца Прохора и выложил на стол чертежи.

— Разобраться сумеешь?

— Дык, — Прохор почесал в затылке, — наука несложная, небось грамотный.

Он склонился над бумагой, водя пальцем по линиям и беззвучно шевеля губами. Честно скажу — чертежи я бессовестно срисовал из сорбоннского альманаха механики. Оригинал захватил с собой из Парижа и долгими вечерами переносил чертежи на листы бумаги, чтобы отдать в мастерскую.

— Что-то непонятно, барин, — кузнец крутил головой, прищуривая то левый, то правый глаз. — Вроде соха, но с колёсами. Кто такое придумал?

— Это не соха, а плуг. Придумал его механик Джозеф Фольямбе лет тридцать назад.

— А зачем? Ежели он железный, так лошадка надорвётся его тащить. Нет, барин, воля ваша, а наши мужики таким плугом пахать не будут. От дедов соха нам досталась, с ней живём и детям оставим.

Видел я, как крепостные пашут, — тяжёлая мужская работа, требующая силы и умения. Да, крестьянская соха дешевле, железные только две сошки, каждый её сам себе делает. Да, обычная лошадь действительно не потянет мой плуг. Но у меня есть в рукаве козырь. Надо только одолеть косность мышления и боязнь новизны.

— Прохор, я не понял, ты кузнец или крестьянин?

— Дык, это, я же тоже пашу. То есть иногда. У меня надел есть, но мне его община за ковку распахивает.

— Вот, Прохор, ты в первую очередь кузнец. Кто разобрался с устройством механического коня? Кто Буцефала сделал? Ты, братец, настоящий механик. Не хуже авалонских умельцев, самородок.

Кузнец смутился, потупился и шмыгнул носом.

— Так, это, с детства любил механизьмы ладить.

— Вот-вот, сам изобретаешь, а новинок боишься.

— Ну, я, этово, не боюсь, барин. Непривычный просто.

— Насчёт лошадей ты не совсем прав — обычной немного тяжеловато, но во Франции справляются, точно знаю. А мы в него запряжём нашего Буцика — пусть тянет хоть весь день. А с таким плугом управляться сил меньше надо, чем для сохи. Представляешь, насколько