Матани - Артур Каджар

Ниже по склону горы, опираясь в землю бетонным основанием, стояла огромная стальная опора для канатной дороги, высотой метров в сто, не меньше. Я задрал голову и загляделся. Небольшие железные вагончики, прикрепленные к стальному тросу, друг за другом медленно проплывали на фоне серых облаков. Груженые вагончики с землей доезжали до противоположного склона, где была дробильная часть фабрики, там разгружались и возвращались обратно, за новой порцией земли с рудой. Эта картина канатной дороги, соединяющей горы над ущельем, была с детства привычной и так вписывалась в пейзаж, что я давно уже не обращал на нее внимания.

Над головой у меня пролетели две вороны, которые, покружившись, деловито приземлились на одну из вагонеток, наполненную доверху землей. Одна из них уселась на краю и стала смотреть вниз, другая поклевала что-то из горочки и присоединилась к первой. Я проводил их взглядом, пока они не стали едва различимыми. Катаются себе по канатке без билетов, любуются видами. Я представил себя на месте ворон и позавидовал им.

Поднялся ветер, я продрог и начал спускаться, обратный путь занял больше времени, чем подъем, и я порядком устал. Дома меня встретила недовольная сестренка. Ей не терпелось выйти на улицу погулять, а по установленным в семье правилам я должен был вначале проверить ее уроки, особенно математику, потом дать разрешение погулять. Предполагалось, что я должен был подтянуть ее по математике, но она ей совсем не давалась, а я упрямился и не желал подсказывать. Обычно заканчивалось тем, что после того, как у меня кончалось терпение, а у нее начиналась истерика, я делал за нее задания и отпускал на улицу.

– Меня девочки давно уже ждут! Родителям скажу, что ты после школы гуляешь неизвестно где вместо того, чтобы уроки делать!

– Будешь ябедничать, вообще не пущу гулять, будешь сама задачки решать, – огрызнулся я, но потом смилостивился, – ладно, иди!

Она моментально выскочила за дверь, а я пошел на кухню и съел обед, от которого меня окончательно сморило. Улегшись на диване в гостиной с «Человеком-невидимкой», я вскоре задремал и проснулся, когда мама растормошила меня.

– Что это еще такое? Вставай, а то ночью не уснешь! Уроки-то сделал? Где сестренка?

Я что-то пробормотал и поплелся в ванную. Умывшись холодной водой, я всматривался в зеркало и пытался вспомнить, что же такое мне приснилось. Я зажмурился, но тщетно, сон ускользал от меня. Потом вышел на балкон и крикнул сестренке, чтобы шла домой, но она притворилась, что не слышит. Я уселся за свой стол и достал из портфеля учебники и дневник. Разбираясь с задачкой про параллельные прямые и секущую, я вдруг замер, вспомнив сон. Через минуту я уже был на улице. Я промчался мимо играющих возле подъезда детей, затем сделал крутой вираж и вернулся к ним. Сестренка попыталась было спрятаться за фонарным столбом, но я ухватил ее за руку и потащил к лестнице.

– Марш домой! А то завтра вообще не будешь играть, поняла?

По дороге я решил, что если Артур струсит и не согласится на мою авантюру, то пойду один. Добежав до квартиры Артура, я постоял возле двери, пока дыхание не восстановилось, и только потом нажал на кнопку звонка. Артур открыл не сразу, в руке он держал бутерброд с колбасой.

– Хочешь? – спросил он меня с набитым ртом и, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел в комнату.

Красный фонарь из лаборатории лежал на полу рядом с треногой, на которой был укреплен фотоаппарат. На спинку стула, стоящего в центре комнаты, была натянута белая материя, а на стуле стоял какой-то прибор, мерцающий лампочками и издающий низкий гул. Провода от него тянулись во все стороны.

– Кирлиан-эффект, слышал про него? – Артур протянул мне бутерброд. – Подержи.

Он присел и взял в руку электрод, подсоединенный к прибору. Покрутив на нем рукоятку. он постучал электродом по пальцу, послышался слабый треск.

– Свечение возле объекта в условиях газоразрядного процесса. – Он встал и пристроил электрод над объективом фотоаппарата. – Очень интересная штука, кстати. Все предметы светятся, и люди в том числе. Причем по-разному, больные или здоровые, радостные или грустные, излучают разное свечение. Я хочу листочек сфотографировать, его свечение, когда его от корешка только что отрываешь, – он повернулся ко мне и забрал бутерброд.

– Зачем? – удивился я.

Артур дожевал кусок, стекла его очков блестели в красном фонарном свете.

– Хочу получить эффект фантомного листа. Представь, отрываешь листок, а свечение корешка показывает, будто листок на месте. Разве не интересно?

– Интересно, – согласился я. – Ну и как?

– Да никак, – вздохнул он и снял очки. – Думаю, трансформатор у меня неправильный, а нормальный дорого стоит. Пока даже свечение руки не удалось заснять, целую пленку израсходовал. Это очень сложный эксперимент, не факт, что получится что-то, – он задумался, – а хочешь, твою руку попробуем? Только тебя сначала заземлить надо.

– Не хочу. Ну или потом как-нибудь, – сказал я нетерпеливо. – Придумал, как снимок сделать!

– Какой снимок? А, для конкурса. Ну?

Я рассказал про свою задумку, Артур снова надел очки и уставился на меня.

– Ты же несерьезно?

– Почему несерьезно? Ты только представь, какой кадр выйдет, это ведь будет то, что надо!

– Стоит ли снимок этого? – Он на мгновение задумался, видимо, представляя, затем передернул плечами, – нет, страшно. Не обижайся, но тут я тебя не поддерживаю! Можно просто оттуда фотографировать, без экстрима, так сказать.

Я посмотрел на него и сказал как можно равнодушнее:

– Ну да, ты прав, наверное. Можешь завтра одолжить аппарат? На пару часов…

Артур подошел к стене и включил свет в комнате, потом повернул рукоятку трансформатора, и в комнате сразу стихло.

– Пойдем на кухню, квас попьем.

Квасом он называл настойку чайного гриба, которую его мама настаивала в трехлитровой банке. Они его восторженно нахваливали и пили чуть ли не каждый день. Может, этот квас действительно обладал суперполезными свойствами, но я к нему не мог привыкнуть. Чего стоил один только вид похожей на медузу массы в банке! Мне было неловко признаваться, что меня воротит от их любимого напитка, и я через силу делал несколько глотков, но Артур не терял надежды пристрастить меня к нему, мол, дело привычки.

Он процедил через марлю желто-коричневую бурду в два стакана и отпил из своего.

– Отлично, – он причмокнул полными губами, – давай пей.

Артур встал и подошел к окну. Я, воспользовавшись моментом, незаметно вылил половину стакана в кадку с кактусом, стоящую на подоконнике. Артур, не оборачиваясь, сказал:

– Тут такое дело… Твоя мама говорила с моей по поводу того, что у тебя в школе дела идут плохо, и даже могут на второй год оставить. Ну, типа, я плохо на тебя влияю, раньше ты вроде нормально учился.

– Ты тут ни при чем. А эти двойки фигня, исправлю.