Матани - Артур Каджар

Он повернулся ко мне.

– Когда? Скоро четверть заканчивается. Можно же и книги читать, и еще чем-то заниматься, не в ущерб школе.

Я стиснул зубы. Не хватало мне только его нравоучений! Мы немного помолчали, потом я спросил:

– Так что? Одолжишь фотоаппарат?

Артур ушел в комнату и вернулся через некоторое время.

– Держи, тут новая пленка с нужной чувствительностью. Только с условием, что не сделаешь того, о чем рассказывал. Хорошо?

Я усмехнулся.

– Ну хорошо, спасибо.

Я повесил аппарат на шею и пошел к выходу.

– Постой.

Я обернулся.

– Лучший снимок получится вечером, сразу перед закатом, никаких других объективов и светофильтров не нужно, лишь бы момент правильный поймать. – Мы старались не смотреть друг на друга. – У нас в этот момент семь вечера, не позже, темнеет очень быстро.

На следующий день последним уроком была физкультура, и учитель задержал нас в спортивном зале. Во дворе школы росли огромные тополя, и под одним из них я заметил Артура, когда вышел из школы. Он часто поджидал меня там, когда у нас одновременно заканчивались уроки. Я сделал вид, что не заметил его, и оживленно болтая с одноклассниками, прошел мимо.

Я беспокоился по поводу того, что вечером мама не выпустит меня из дома, но мне повезло, так как к нам в гости с ночевкой пришел мамин брат Серго, геолог. Неизменно веселый и жизнерадостный, он всегда с особой теплотой относился ко мне и часто выгораживал перед родителями, а я нередко обращался за советами к нему. Мама суетилась с ужином, а я наблюдал за очередной схваткой папы с дядей в нарды.

Жилистый и громогласный дядя с энтузиазмом брался за папу, их игра в основном состояла из словесных выпадов и отпоров, шуток с беззлобным переходом на личности и яростных сетований на судьбу при плохих бросках. Надо было видеть, с каким неиссякаемым азартом дядя тряс в кулаке зары, затем виртуозно, выгнув кисть вверх, выбрасывал их на поле и резко наклонялся вперед, чтобы обязательно смачно прокомментировать результат. Кульминацией игры был так называемый «марс», который случался не так часто, но приносил победителю сразу два очка. Дело в том, что темпераментный дядя Серго, когда проигрывал «марсом», хватал невезучие зары, вскакивал и с размаху выкидывал их в форточку. Поэтому дома папа держал целый мешочек запасных кубиков, а при каждом выкидывании заров на улицу всегда говорил: «Весной во дворе ждем еще одно заровое дерево».

В этот вечер дядя выигрывал, марса не ожидалось, мама была по-прежнему занята на кухне, так что до меня никому не было дела. На улице я поинтересовался у киоскерши, который час, и пустился бегом. Если Артур прав, до заката оставалось совсем немного времени. Обогнув красное здание пожарного депо, я помчался по дороге, ведущей вверх, к корпусам комбината, но вскоре уперся в длинное здание склада. Задрав голову, я посмотрел на канатную дорогу и решил карабкаться напрямую. По мере подъема нарастал гул от дробильного цеха, куда прибывали вагончики с рудой.

С нарастанием этого шума понемногу убавлялась моя смелость, особенно когда я наткнулся на куски тросов и несколько ржавых покореженных вагончика, явно сорвавшихся когда-то с канатной дороги. По пути я сделал пару остановок, чтобы отдышаться и посмотреть, не садится ли солнце. Фотоаппарат оттягивал шею, и я перевесил его на плечо. Вниз смотреть я побаивался. Наконец я добрался до основания дробильного цеха и пролез под металлической ограждающей сеткой.

Гул стоял невообразимый, казалось, он идет отовсюду, отзываясь вибрацией в животе. Надо мной была железобетонная площадка, подпираемая снизу большими сваями, а вертикальная лестница, сваренная из металлических прутьев, вела наверх. Прямо над головой была двусторонняя канатная дорога с вагонетками, оказавшимися вблизи довольно большими. Подвешенные на коромыслах к металлическим тросам, они проплывали над площадкой и, видимо, заезжали в цех, где руду дробили.

Я поглядел по сторонам и стал подниматься по лестнице, медленно переставляя руки и ноги. Почти преодолев подъем, я посмотрел вниз, в сторону ущелья, и все остатки моей решительности окончательно исчезли. Вцепившись в перила, я зажмурил глаза, не в силах заставить себя ни подняться, ни спуститься. К мощному рокоту дробилки прибавился еще какой-то звук сверху. Я поднял голову – солнечный свет отразился в очках Артура, который, свесившись с площадки, протягивал руку и что-то кричал. Я преодолел оставшиеся ступеньки, ухватился за его руку, поднялся на площадку и осмотрелся.

Грохот машин и запах сырости шел слева, из квадратного черного проема в стене здания, откуда выезжали, подвешенные к тросу, пустые вагончики. До них было рукой подать, их металлические покатые бока хорошо освещались заходящим солнцем позади нас. Вагонетки были высотой где-то мне по грудь и мерно раскачивались на небольшом расстоянии от бетонной поверхности площадки. Метрах в пяти подальше другие, груженые доверху землей, шли в противоположном направлении, внутрь здания.

Артур прокричал:

– Зачем по лестнице? Нормальная же дорога есть сверху!

Я посмотрел на него, вместо привычного улыбчиво-мечтательного выражения в лице его проглядывалась необычная решимость. Он повернул голову и посмотрел в сторону гор, куда почти село солнце. Очки его снова сверкнули. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но он взял меня за шею и пригнулся ко мне.

– Ты молодец, это будет суперкадр! – крикнул он мне прямо в ухо. – Но я не позволю тебе, я сам! Пора! Спускайся вниз по нормальной дороге к пожарной станции, жди меня там!

Он снял с моего плеча аппарат и закинул себе на шею, потом ухватился за бортик проезжающей вагонетки и одним движением запрыгнул туда. Я ошалело глядел, как вагонетка, раскачиваясь, удалялась, и вскоре покинула площадку, зависнув над пропастью за ней. Не осознавая, что делаю, я попробовал залезть в ближайшую, но ничего не получилось из-за сильного раскачивания. Тогда я подождал следующую, зашел сзади и ухватился за коромысло, которым вагонетка цеплялась за трос. Отчаянным движением я подтянулся и перевалился внутрь, расцарапав руку. Сердце колотилось в висках, дыхание сбилось. Я лежал на сыроватом грязном дне, боясь пошевелиться, уставившись на блестящие металлические тросы на фоне розово-красного неба.

Наконец я отдышался и осмелел настолько, что попробовал встать на корточки и выглянуть наружу. Подсветив напоследок силуэты горных хребтов, солнце окончательно село. От ощущения нереальной высоты у меня закружилась голова. Вдобавок вагонетка качнулась от моего движения, и я в ужасе упал на дно, зажмурив глаза. Спустя какое-то время я сделал еще несколько попыток, выверяя движения, чтобы сохранить равновесие. Наконец мне удалось занять устойчивую позицию. Инстинктивно я понял, что лучше смотреть вдаль, а не вниз, тогда голова не кружилась. Шум дробильного цеха уже остался позади, было тихо, слышался только скользящий шелест по тросу над головой. Яркие краски на небе постепенно блекли, стало ощутимо прохладнее. Передо мной на переднем плане проплывали вагончики, а за ними открывался захватывающий дух вид на город, зажатый с двух сторон склонам гор. Ближе к горизонту горы расступались, мельчали и переходили в равнину, сливающуюся с потемневшим небом.