Астрид и Вероника - Линда Олссон

— Спасибо, — сказала Астрид, устраиваясь на пассажирском сиденье.

Времени до встречи оставалось предостаточно, поэтому Вероника поехала вкруговую, по старой дороге, петлявшей от деревеньки к деревеньке, а не по шоссе. Обочины густо заросли полевыми цветами, и березовые рощи шумели свежей молодой листвой. В каждой деревне на главной площади все еще возвышался шест.

К дому престарелых подъехали за десять минут до назначенного часа, но похоронщик уже ждал у входа. Средних лет, совершенно лысый, однако с кустистыми бровями и густой бородой — будто отрастил, чтобы восполнить плешь. Одет он был вроде бы и неофициально, но уместно — в белую рубашку с коротким рукавом и легкие брюки. И рукопожатие у него оказалось своеобразное — крепкое, профессионально-сочувственное.

Все трое уселись в вестибюле возле стойки администратора. Медсестра предложила кофе, они поблагодарили и отказались. Астрид заявила, что предпочитает церковное отпевание, и церемонию назначили на пятницу. Похоронщик начал было выспрашивать про подробности, но Астрид остановила его:

— На ваше усмотрение. Меня церемония не интересует. Главное, чтобы отпевали в местной деревенской церкви. Кремации не надо. Обычные похороны, и подхоронить в семейную могилу Маттсонов.

Похоронщик все молча записал. Разговор занял от силы четверть часа.

Астрид и Вероника уже собрались уходить, когда к ним подошла медсестра и протянула пластиковый пакет.

— Тут вещи господина Маттсона, — коротко сказала она.

Астрид отступила и спрятала руки за спину. Помотала головой.

— Поступите с ними как знаете, — ответила она. — Мне они ни к чему.

Медсестра заметно напряглась, но возражать не стала. Кивнула, вежливо улыбнулась и ушла за стойку. Вероника смотрела на небольшой, скромный пакет, который медсестра небрежно бросила на пол около своего стула. Он лежал плоско, навряд ли там было много вещей.

Обратно поехали по шоссе, но тоже не торопясь. Вероника открыла в машине все окна. Солнце высоко стояло в небе — день достиг середины. Шоссе поблескивало в солнечных лучах. Машин почти не попадалось.

— А давайте пойдем купаться на озеро, когда вернемся? — предложила Вероника, покосившись на Астрид. Старушка удивленно подняла брови.

— Купаться? — переспросила она и отвернулась, глядя в окно на скользившие мимо луга и леса. Она облокотилась на окно, и седые волосы ее развевались на ветру.

— Хорошо, — откликнулась она, помолчав. — Давайте так и сделаем. Пойдем купаться на озеро.

Они разошлись по своим домам за полотенцами. Вероника приготовила бутерброды, а Астрид налила в свой старенький голубой термос кофе.

Узкая дорога у самого озера заканчивалась тупиком. Других машин здесь не оказалось, только два велосипеда, один из них — детский. На песчаной косе не было ни души, но потом на дальнем ее конце Вероника и Астрид углядели женщину с маленьким мальчиком. Тогда они расстелили одеяло так, чтобы те двое их не видели. По берегам озера не просматривалось ни одного дома, да и вообще казалось, что человек тут ничего не трогал — не строил и не вырубал. Темный лес отражался в неподвижной глади озера. У берега вода тихонько плюхалась, набегая на красноватый песок. Вероника сняла шорты и футболку, под которые заранее надела зеленый цельный купальник. Астрид так и сидела в белой рубахе и вельветовых потертых брюках, не раздеваясь, только разулась и вытянула на песке босые ноги. Достала из котомки выцветшую тряпичную панаму, водрузила на голову и замерла, глядя на поверхность воды.

— Купаться пойдете? — спросила Вероника, поднимаясь на ноги. Астрид покачала головой, глядя куда-то вдаль.

Вероника медленно вошла в воду, осторожно ступая по мелким камушкам у самой кромки. Дальше началось мягкое песчаное дно. Зайдя по колено, она обернулась и помахала Астрид, но та не шелохнулась. Озерная вода оказалась теплой и золотисто-коричневатой от торфа. Вероника видела под водой свои ноги, они казались рыжеватыми, и к тому же вода искажала их. Когда вода дошла до пояса, Вероника поплыла на спине, и озеро обняло ее шелковыми волнами. Над собой Вероника видела синее-синее высокое небо. Потом она нырнула, а когда вынырнула, ощутила на губах металлический привкус воды.

Выйдя на берег, Вероника встряхнула мокрыми волосами и слегка забрызгала Астрид.

— Зря вы не купаетесь — вода чудесная! — воскликнула она.

Астрид не ответила и глаз от озера не отвела. Но когда Вероника села рядом с ней на одеяло, старушка улыбнулась одними глазами и сказала:

— У меня нет купальника. Да и плавать я не умею.

Вероника легла на одеяло, подставила лицо солнцу, зажмурилась.

— На следующей неделе у меня день рождения. Может, съездим в город, пройдемся по магазинам и купим вам купальник? А потом, на обратном пути, заедем в один ресторанчик, мне его хвалили, — устроим себе маленький праздник. — Она приподнялась на локтях. — Вы же поедете со мной, поможете мне отметить день рождения?

Астрид разливала кофе в пластиковые чашки и ответила, только когда завинтила термос и протянула Веронике кофе.

— Да, я с удовольствием. После похорон. Поедем в город, когда с похоронами разберемся. И купальник мне подыщем. — Астрид поднесла чашку к губам, сунула в рот кусочек сахара — она пила вприкуску — и улыбнулась. — А потом устроим праздник.

— Похороны… — протянула в задумчивости Вероника. — Вы боитесь?

Астрид не изменила позы и вновь смотрела куда-то вдаль. Она покачала головой.

— Нет, не боюсь, — не спеша ответила она. — И не горюю. Больше не горюю. А похороны — это будет прощание. На этом все и закончится.

Она поставила чашку на песок.

— Теперь понимаю: если я кого и боялась, так это самой себя. Боялась взглянуть самой себе в лицо. Когда я стояла там, в больнице, у постели мужа, и следила, как он отходит, все было так просто… Будто смотришь, как гаснет задутая свеча. — Астрид помолчала. — Больше бояться нечего. — Она глянула на Веронику. — Я никогда не боялась его. Дело было не в нем — во мне.

Вероника зажмурилась и лежала, погрузив пальцы в горячий песок.

— Кто-то говорил мне, что похороны утешают, — отозвалась она. — Мол, церемония позволяет скорбящим примириться с потерей. Но со мной все было совсем не так.

Она села, подтянула колени к подбородку. Глаза ее смотрели на дальние голубые холмы по ту сторону озера. Смотрели — и не видели.

— Я утешения не находила. Ни в чем.

Как же сердце мне унять,

Коли рвется то на север, то на юг?[33]

ВЕРОНИКА

Она шла медленно, будто по канату, натянутому над бездонной пропастью. Она приближалась ко мне по длинному больничному коридору, линолеум которого холодил мне подошвы. Я до сих пор была босая, в купальнике и с одеялом на плечах. На ногах у меня коркой запеклась высохшая морская соль. Я дрожала от холода, и мне казалось — я никогда уже больше не согреюсь. Когда она подошла ближе, я поняла, что она меня не видит. С бледного лица сквозь меня слепо смотрели пустые глаза. За ней следовала какая-то смутно знакомая женщина. Эрику она не поддерживала и не вела, но не отставала ни на шаг. Навстречу им выбежала медсестра. Зрачки Эрики на миг уперлись в мое лицо, но она словно бы не узнала меня и ничего не сказала. Я протянула было к ней руки, но они упали, потому что Эрика повернулась к медсестре, и та повела ее в палату. А я села обратно на скамейку.