Летняя коллекция детектива - Татьяна Полякова

Штора на распахнутом окне дрогнула, и оттуда, из-за шторы, раздался женский голос:

– Да пусть они заходят, Наташ. Всё ясно, да и прятаться больше сил нет!

– Вот привязался, – в сердцах сказала Наталья. – Как слепень к коровьему хвосту! Всё он замечает, всё сопоставляет, кто куда шёл, кто кого заметил! Ну, проходите, ладно!

Гриша поднялся на крыльцо.

– Не слепень и не к хвосту, – рассердился он. – Марусю вчера тоже чуть не убили. Я должен разобраться.

В весёлой комнате с розовыми занавесками, полосатыми деревенскими обоями и выцветшим ковром стояла, прижавшись спиной к стене, унылая женщина. Она стояла как-то безнадёжно, свесив руки, и хотелось переставить её поудобнее, куда-то деть руки, чтобы не висели так безвольно, и вообще как-то ей помочь.

– Здравствуйте, – сказала Маруся.

Женщина улыбнулась.

– Это ты потеряшка? – спросила она.

Маруся кивнула.

– А я Оксана, – представилась женщина. – Всё ты, парень, правильно рассказал, как будто своими глазами видел. Приехала я на автобусе, так с тех пор у Наташки на чердаке и сижу. Боюсь.

– Чего вы боитесь? – спросила Маруся. Ей было очень жалко Оксану!

– Тюрьмы боюсь, – просто ответила она. – Даже от Димки прячусь, чтоб не сболтнул друзьям, что я тут. Посадят меня, да и все дела.

– Вы мне всё расскажите, – попросил Гриша. – Я же не участковый! И я вас никуда не посажу.

– Вы расскажите, Оксана, – вступила Маруся. – Гриша очень умный, правда! Он придумает, как вам помочь, если… если нужно.

– Да чего рассказывать-то! – сказала Наталья сердито. – Жизнь прожить не поле перейти. Вот она и промаялась с этим своим… козодоем! А чего маялась? Вот чего маялась? – вдруг накинулась она на Оксану. – Развелась бы сразу, была бы сейчас свободная, весёлая, сама себе хозяйка!

У Оксаны из глаз ни с того ни с сего потекли слёзы, крупные и отчего-то мутные, белёсые. Они текли вдоль носа, и она их не вытирала. Они капали на грудь, на ситцевую кофту, оставляя тёмные следы.

Наталья подошла и сунула ей полотенце.

– Утри лицо-то! Чего теперь плакать? Теперь уж всё позади.

Оксана крепко вытерла лицо и приткнулась на табуретку, тоже как-то очень неудобно, так что сразу захотелось её усадить получше.

– Ну, мужа моего вы знаете, – сказала она. – Что ни утро, то скандал, что ни вечер, то скандалище! И ладно бы по делу или за правду какую-никакую человек бился, а то ведь так, только от дурости и скверности характера.

– Он вас бил? – спросила Маруся, из своей новой Вселенной взглянув на старую, в которой остались все эти люди. В её Вселенной не могло быть так, чтобы Гриша её… избил. Это было так же невозможно, как если бы небо упало на Землю.

…Оно ведь не может упасть, правда?

– Да не бил, – с досадой сказала Оксана. – Так, по мелочи. Ну, толкнёт, за волосы оттаскает. Лицом в кашу макнёт, если там она пересолена или недоварена.

Марусю передёрнуло.

– У меня дети, куда я пойду? Обратно к матери? Так и мать в общежитии живёт, и всю жизнь одна!

И слёзы опять полились.

– А Валерик… ему слушатели были нужны. Зрители. Вот уедет сюда на дачу, а я не еду, отдыхаю от него. Он так уговаривает, так уговаривает – приезжай, всё по-другому будет. Ну, я приеду. Уговорам-то я не верю давно, всё про него знаю и знаю, что, если не приеду, только хуже станет. Будет месяц скандалить. Это он любит!..

– Позавчера вечером вы приехали, да? – спросил Гриша. – Он вас не встречал, вы сами пришли.

– Пришла, – кивнула Оксана. – А у него и стол накрыт, он всегда так скандалить начинал, подготавливался. Вроде всё для меня делает, старается изо всех сил, а я ему жизнь порчу. Ну, сели мы за стол, я как на иголках, знаю же, что дальше-то будет!.. Он вина какого-то сладкого налил, чаю. Я глоток выпила. Ну, рассказывает он мне, как тут в деревне всем укорот даёт. Я молчу, чай пью. Он дальше рассказывает, а я всё молчу. Боюсь его. Ну, тут он не выдержал, конечно. Ты, говорит, стерва старая, чего молчишь?! Не веришь, что я их тут всех заставлю по струнке ходить?! И пошло-поехало, и поехало и пошло!

– Долго скандалил? – спросил Гриша.

Оксана пожала плечами:

– Да не очень. Как обычно всё. Ну, за волосы меня оттаскал, на диван кинул. А как вышел – видно, в туалет захотел, – я к Наташке и сбежала!

– А он не догадывался, что вы у неё?

– Да нет, откуда! Мы при нём двух слов друг другу не сказали, всё боялись! Да и Димку моего он терпеть не мог, всё грозился его… о господи… ну ладно, всё уже… – влезла Наташа.

И обе женщины переглянулись и замолчали.

– Но вы вернулись, – продолжил Гриша. – Вы посидели у Наташи, тоже чаю попили и вернулись домой, правильно?

– Правильно. Всё правильно. Куда мне деваться, обратно надо. А то стал бы искать, по деревне носиться! Орать, меня позорить на весь мир. Я думаю, вдруг он заснул? Тогда пройду потихоньку, лягу, а утречком уеду в Москву.

– И… что?

Оксана вздохнула:

– Я зашла. Свет горит, на столе посуда, всё, как я оставила. А Валера на полу лежит. Мёртвый. И ружье постороннее рядом с ним валяется. Я подумала, что его из этого ружья и…

– Подождите, – перебил Гриша. – Двустволка не его? Не вашего мужа?!

Оксана покачала головой:

– Нет, что ты! У нас никакого оружия в доме никогда не было. Ружьё это не наше, не Валерино, точно! Я же говорю, думала, из него убили. Это уж потом Наташка мне сказала, что вовсе не из ружья убили, а вроде по голове стукнули, я не знаю.

– Тогда кто в нас стрелял? – спросила изумлённая Маруся у Гриши. – Выходит, кто-то другой?! Не Валерик?!

– Не беги впереди паровоза, – скороговоркой сказал он. – Подожди, мы всё выясним.

– Я, когда поняла, что он мёртвый и уже не поможешь никак, обратно к Наташке убежала, – призналась Оксана с горечью. – Подло поступила, да? Только я так решила: если узнают, что я в тот вечер приехала, меня в убийстве и обвинят. Все знают, как он народ изводил, а надо мной больше всех измывался, он же муж мой!.. Вот и решат, что я сгоряча и… убила. – Она вздохнула и посмотрела в окно, где было просторно и солнечно и август был таким прекрасным, словно в подарок. – А я за него в тюрьму не хочу. Всю жизнь он мне испортил, и за него ещё в тюрьме сидеть?! Не хочу я, не могу! Дети у меня выросли хорошие, сочувствующие, позор-то им какой! Мать за отца посадили!

Маруся взяла Гришу за руку. Он посмотрел на неё и кивнул – утешил.

– И решили мы с Наташкой сделать вид, что я вообще не приезжала! Ни про какую губную помаду мы и не подумали! Мало ли с кем он чаи-то распивал? Необязательно же со мной! – Оксана снова вздохнула. – А убивать, я не убивала! Богом клянусь, детьми клянусь!..