Сытый бунт. "Грязное белье" оппозиции - Алексей Челноков

Вскоре он и его приднестровские друзья вышли на вербовщика. Визы оформлялись через турагентство, и в конце октября 92-го в Белград выехала первая пятерка наемников. Оттуда их переправили в боснийский город Вишеград. Спустя полмесяца к ним присоединились еще три пятерки. Отряд был скомплектован. Громкое название «Царские волки» придумал вербовщик.

Название дружно одобрили, хотя на «волков», тем более «царских», никто из них не походил. Недоучившиеся студенты, рабочие. Один – полуслепой, другому – уже за 40, с отвисшим брюшком. Почти никто из них не имел армейской выучки. За исключением, быть может, отставного лейтенанта Валерия Быкова, но и тот тянул служебную лямку как политрук. Кроме того, никто из них не принадлежал ни к одной из радикальных политических группировок. (Как утверждает Мухарев, все попытки создания отрядов наемников на «партийной основе», скажем, Русского национального единства, неизменно терпели крах.)

Отряд наемников приписали к Вишеградской бригаде, в ее интервентное (штурмовое) подразделение. Уже через неделю, без особой подготовки их забросили в мусульманский тыл. Операция прошла на удивление успешно. У горы Будковы Стены, убив трех мусульман, они захватили укрепление противника. Один русский при этом был ранен.

В декабре отряд понес первые потери. В бою у горы Орлина погиб от снайперской пули 22-летний Андрей Нименко. Тогда «Царские волки» пошли в психическую атаку. Идя цепью в полный рост, в тумане, они без единого выстрела захватили господствующую высотку. Мусульмане вели огонь по голосам, но, не выдержав нервного напряжения, покинули позиции.

О русских в Боснии заговорили, как о героях. Платили, правда, по-прежнему всего сотню немецких марок в месяц. Этого едва хватало на сигареты. Но приходилось «держать марку», вновь и вновь доказывать, что «русу все нипочем», что он приехал бескорыстно умирать за сербский народ.

30 декабря русским приказали захватить селение Джанкичи. Ас, воскликнув: «А теперь я поиграю в Александра Матросова!», в одиночку захватил два мусульманских бункера.

Одно название «Царские волки» по-настоящему наводило страх на мусульман. Об операциях отряда писали в газетах, передавали в телевизионных репортажах. Русские стали желанными гостями в каждом сербском доме. Беженцы жертвовали последними запасами, чтобы их накормить и вдоволь угостить ракией.

Отряд постепенно становился заложником своего героизма. Отказываться от участия в особо опасных акциях, на которые не соглашались даже отборные отряды сербских четников (штурмовиков), русские уже не могли, предугадывая упреки в трусости и неблагодарности. Этим воспользовалось высшее командование, имевшее к «волкам», как впоследствии узнал Мухарев, не только патриотический интерес…

Боевики Мухарева почувствовали двойную игру не сразу.

Перелом в отношениях наемников с сербами произошел в январе 93-го. «Царских волков» бросили на мусульманскую артиллерийскую батарею, стоявшую под Твырдковичами. Сербские ополченцы прикрывали, заняв невдалеке оборонительные позиции. Русские выполнили приказ, но мусульмане, зайдя с тыла, предприняли мощную контратаку. На призыв о помощи сербы ответили по рации так: «Мы уходим. Если можете, спасайтесь сами».

Преданные, по сути, «волки», прорываясь из окружения, потеряли шестерых бойцов. После этого были замечены первые случаи мародерства среди русских.

Мухарев к тому времени уже принадлежал к кругу избранных. Он был принят на правах «своего» в группу представителей местной администрации и полевых командиров, которая полновластно распоряжалась судьбами вишеградской общины. Эти несколько человек контролировали торговлю оружием, поставки продовольствия и медикаментов. Они – по сербским меркам – были весьма состоятельными людьми.

Командир русских наемников поначалу воспринимал этот «полевой бизнес» как должное. Правда, он слышал от кого-то, что мусульмане платили сербским командирам огромные деньги, чтобы выкупить свои села, захваченные сербами с огромными потерями.

Но к таким слухам относился как к абсурдным и даже кощунственным.

Он, по его словам, испытал страшное потрясение, когда самому пришлось окунуться в грязь (не окопную – настоящую) войны. Однажды сербский полевой командир предложил ему «войти в долю». Это не была сделка по продаже оружия. Все обстояло гораздо циничнее, ибо речь шла о человеческих жизнях, точнее, о жизнях его боевых друзей. Мухареву предложили несколько десятков тысяч марок за то, что он бросит своих ребят на неприступный бункер. Сделку финансировал крупный сербский предприниматель, которому почему-то позарез понадобился завод, захваченный мусульманами.

Командир «Царских волков» понял, что его отряд – пушечное мясо, товар, которым торгуют оптом и в розницу. Через два месяца он вернулся в Москву.

Опыт двух войн не прошел даром. В крови Мухарева заметно поубавилось адреналина, и смертельный риск уже не казался наркотиком. Все надежды обратились на праведную гражданскую жизнь.

В Москве он нашел приют в комнатенке давнего приятеля. Оставалось отыскать лишь поприще, где честно и трудолюбиво можно обеспечить житейское благополучие.

Из войны Мухарев, помимо прочего, вынес стойкое отвращение к политике. Боевиков от национал-патриотов называл «недоносками». Зная, говорил, что их крутость – до первого боя.

В бизнес, как оказалось, с ходу уже не протолкнуться: времена шальных денег позади. Надо было искать работу, сообразуясь со специальностью.

Пробовал устроиться водителем. Куда ни обращался – отказ: «У вас нет московской прописки». В конце концов приняли охранником. Через два-три месяца сократили, так как фирма набрала профессионалов, имеющих лицензию на ношение оружия. Получить ее Мухарев не мог опять же из-за прописки.

Но он не унывал. Пошел охранять в другое место. График подходящий: сутки через трое, а в свободное время можно придумывать и реализовывать оригинальные проекты. Не сразу, конечно, думал он, но, скажем, через полгода непременно будет хорошая прибыль.

Мухарев слал факсы в офис «Пепси». Предлагал свои ноу-хау – как этой мировой фирме разбогатеть, не вкладывая особых средств. За идею он просил всего один процент.

Он смоделировал и скроил универсальный бронежилет. Примерно такой, какой сам носил в боснийских горах. Предложил спецпредприятию поставить его на поток.

Шли месяцы, он ждал ответных предложений. За это время познакомился с женщиной, которую полюбил, и рассчитывал наконец создать семью.

Он продолжал следить за событиями в Боснии. Даже издалека понимал, что сербы готовятся к захвату последних мусульманских анклавов. В глубине души было досадно, что он не там, в гуще событий.

Но о нем вспомнили. Из Вишеграда позвонил старый знакомый, сербский полевой командир:

– Ас, выручай. Много раненых с переломами костей, но совсем нет специального медицинского оборудования. Богом заклинаю: собери денег, привези, сколько можешь. Здесь все до цента тебе вернем. Клянусь Богом.