Сытый бунт. "Грязное белье" оппозиции - Алексей Челноков

За несколько дней до штурма Сухуми Андрей женился на Ульяне Смирновой. Ульяна была в отряде медсестрой, хотя по образованию она картограф. Уехала из родного Петербурга воевать еще в 1990 году. Сначала – в Карабах, потом – в Приднестровье. До Абхазии некоторое время работала в службе безопасности верховного атамана Союза казачьих войск Ратиева.

В январе нынешнего года им пришлось покинуть Абхазию. Точнее – бежать. Хотя по окончании боев жизнь складывалась. Ему, как герою Абхазии, дали дом какого-то убежавшего воротилы. 22 жилые комнаты, прорытый от виллы к морю канал, огромный бассейн. Сердюков, получив ордер, пришел посмотреть на это великолепие. У ворот лежали живые цветы: оказывается, несколько дней назад за этот дом абхаз убил абхаза. Казак вернул ордер и поселился с женой в штабе.

«Эдельвейс», ставший в Абхазии легендарным, продолжал нести службу. Отряд патрулировал окрестности Сухуми, ходил в разведывательные операции. В прошлом году, будучи в одном из таких рейдов, Сердюков обнаружил базу для подготовки чеченских боевиков. Чеченцы жили в общежитии летного состава на территории аэропорта в селении Дранда.

В порту не раз он видел транспорты с оружием и иностранными наемниками, приходящие из-за моря. Об этом он докладывал и абхазскому руководству, и командирам российских миротворческих сил.

– После этого, – говорит Сердюков, – Ардзинба резко переменился к казакам. Заговорил: мол, я вас сюда не звал. Обещанные льготы так и не были предоставлены. В виде компенсации за 5 ранений в Абхазии я получил… 23 тысячи рублей.

Впрочем, добавляет Андрей, он приехал сюда не «делать деньги». «Было за Россию очень обидно: она же оказала помощь Абхазии». А вскоре абхазские власти выслали казачьего атамана Илюнчева. Сердюков решил не искушать судьбу и вернулся в Россию. Сейчас, говорит он, жалею, что оказался в Абхазии.

В Чечне казачий генерал хотел встретиться со своим старым знакомым и собратом по оружию – бывшим командиром 1-го чеченского батальона Шамилем Басаевым. (Кстати, вспоминает он, большую часть батальона составляли не чеченцы, а ребята из Приднестровья, славяне). Но это желание пропало, когда Сердюков узнал, что под началом чеченского командира воюют братья-казаки с Дона. «Все, хватит, отвоевался, – сказал он, – едем с Ульяной домой, в Россию».

На левой груди профиль Сталина

За неделю до Нового 2011 года был арестован отставной полковник Владимир Квачков, бывший офицер военной разведки. Его подозревают в подготовке вооруженного мятежа. В попытке въехать в Кремль на танках. «Я ожидал этого после того, как меня не удалось посадить по первому делу – покушению на Чубайса. Я сижу в темноте», – успел сказать Квачков по телефону журналистам. На самом деле Чубайс к этой истории никакого отношения не имел.

По версии следствия, «полковник ГРУ в отставке разрабатывал план операции по свержению «оккупационного режима» по всем правилам диверсионного искусства. Сидя в своей квартире в дорогом московском доме на Бережковской набережной, не скрывал радости: есть еще порох в пороховницах! И спустя четверть века не забылась наука, которую несколько лет грыз в Военной академии имени М. Фрунзе. Занять города Иваново и Владимир, затем блокировать дороги, ведущие в Москву, и от имени «порабощенного народа» выдвинуть Кремлю ультиматум о немедленной сдаче власти. Размах операции воодушевлял – и все это силами только шестисот ополченцев. Ее описание войдет в русские учебники военной стратегии!

Циркулем отмерял на аэрокосмической карте стороны треугольника, в нижних углах которого находились села Ащерино и Осипово, а вверху – железнодорожная станция Гостюхино. Между ними – зеленый массив, прочерченный тонкими линиями просек и лесных тропок. Отсюда до окраины Коврова чуть меньше десяти километров.

Первыми прибывают невооруженные ополченцы и под видом охотников и рыболовов разбивают здесь три временных лагеря. Затем в течение двух-трех дней собираются остальные, снабженные легальным охотничьим и травматическим оружием. Они должны доставить все необходимое для автономного существования в течение трех дней: сухие пайки, походные примусы, палатки и саперные лопаты. В этом деле важна каждая мелочь!

Ополченцы будут добираться земляческими группами из Московской, Ленинградской, Ярославской, Ростовской, Самарской, Нижегородской областей и даже из Приморского края – всего больше полутысячи человек. Это с учетом того, что эфэсбэшники могут «свинтить» часть людей. Главное, цель и детали операции знает только один человек.

Сбор назначается на 20-24 июля 2010 года, боевая задача будет поставлена в ночь с 24 на 25 июля. Боевым группам надлежит выдвинуться в городскую черту Коврова и захватить Ковровскую учебную танковую дивизию (467-й окружной учебный центр), а также склады 1-го и 73-го арсеналов Главного ракетно-артиллерийского управления (ГРАУ) Министерства обороны.

На бронетехнике ополченцы проследуют во Владимир, а затем в Иваново. Первым делом должны быть захвачены здания милиции, ФСБ, а также расположения воинских частей. Вслед за этим надо перекрыть дороги в Москву и через средства массовой информации заявить о низложении «компрадорской власти».

Насквозь прогнивший кремлевский режим падет после пары первых залпов «Града»!

«Ковровая дорожка» – хорошее название для этой операции, думал полковник, в нем содержится и география проведения, и указание на почетность миссии. Принимается! Только надо учесть все меры предосторожности.

Одну из комнат в своей квартире Квачков оборудовал шумовым устройством для создания аудиопомех, чтобы исключить «прослушку». В июне 2010-го он регулярно проводил здесь встречи с руководителями региональных ячеек «Народного ополчения им. Минина и Пожарского» (НОМП) и командирами боевых групп. Как полагает следствие, Квачкову было важно узнать, сколько бойцов гость может реально поставить под ружье; давал инструкции, как соблюдать простейшие правила конспирации. В общих чертах обрисовывал политическую ситуацию и давал понять, что «час освобождения» близок. Говорил, что предстоит некий вооруженный конфликт, «последняя схватка». Необходимо подыскивать «надежных людей» и быть готовыми к захвату оружия и бронетехники: «У каждого поколения русских была своя война, по-видимому, нас тоже ждет своя война». Отсчитывал деньги – по тысяче рублей на одного ополченца. Правда, приходилось в уме быстро прикидывать рубли к долларам, так как полковник извлекал из толстой пачки, сантиметров в пять, «зеленые».

В заключение Квачков вносил позывные командиров-ополченцев в свой компьютер. Выдавал новые SIM-карты для мобильных телефонов, чтобы передавать приказы во время операции. А тех, кто отвечал за транспорт, полковник снабжал и телефонными трубками. Всего в компьютере Квачкова специалисты обнаружили около тридцати позывных, каждая группа состояла из 15-25 человек.

Бывший профессиональный диверсант прекрасно понимал, что после истории с покушением на Чубайса его постараются ни на секунду не выпускать из поля зрения. И решил даже провести последний раунд в «открытой стойке»: публично высказывался о том, что все разговоры о создании «рот и батальонов ополченцев» – не более чем «обычная болтовня» и ему, полковнику Квачкову, нечего вменить в вину. Но эта риторика была настолько двусмысленной, что, скорее, даже придавала его образу сказочность Еруслана Королевича, спрятавшего в дупле меч-кладенец.