Парижское приключение - Элизабет Эштон

Рени утомленно повернула голову на подушке. Ночь была жаркой, и в комнате стояла страшная духота. Все-таки сначала нужно пережить этот показ, а когда все будет позади, она решит, как поступить, еще не известно, как там все повернется, он и сам сто раз передумает…

В салоне работали не покладая рук, готовясь к открытию коллекции, когда великий модельер покажет людям плоды своего гения, вынашиваемые в течение долгого времени.

У Рени не было времени думать о своих проблемах, да и Леон снова стал отстраненным и целиком ушел в работу, проводя репетиции или лихорадочно рисуя новые эскизы для замены моделей, которые разочаровали его и были отвергнуты, — и каждый день возникали все новые и новые вопросы и трудности. Рени выстаивала нескончаемые примерки и исходила километры в готовых и полуготовых к показу моделях, но все время оказывалось, что есть еще не завершенные модели или те, которые нужно успеть переделать ко дню открытия. В мастерских работали до глубокой ночи, чтобы управиться к сроку. Природная чувствительность Рени ушла — Рени было просто не до того. Предложение Леона придало ей спокойствия, она стала более безразличной к окружающему, и это вместе с ее отсутствующей улыбкой очень шло к ее костюмам. Селеста с подружками, не таясь, злобно прохаживались на ее счет, но и это не могло вывести ее из равновесия. Даже эпитеты типа «дилетантка» или «любимица босса» не могли уколоть ее, так как сейчас она знала, что нужна Леону настолько, что он готов даже жениться на ней, лишь бы она осталась при нем. Эта мысль придавала ей уверенности, несмотря на то что он был с ней по-прежнему ровным. Он все глубже погружался в работу, и Рени иногда казалось, что о том разговоре в Фонтенбло забыто навсегда, — если бы не выражение его глаз, в которых она нередко видела вопрос. Но ответа на него она пока не знала. И тогда она в замешательстве отводила взгляд, а он, тяжело вздохнув, продолжал заниматься своим делом. Но видимо, он не сомневался в ее решении, так как однажды утром, спустя несколько дней, она получила по почте бандероль, на которой стоял знак известного ювелирного магазина, что находился на улице Риволи. Колетт, покончив со своим завтраком, стояла у ее стола и, вытаращив глаза, смотрела на маленький сверток, который бонна положила рядом с тарелкой Рени.

— Мадам расписалась за нее, — сказала бонна.

— Откройте ее! Мадемуазель, откройте! — девочка узнала название магазина и подпрыгивала от возбуждения.

Рени заметила, что не только глазки Колетт загорелись любопытством при виде бандероли, и втайне молила девочку не привлекать всеобщего внимания. Она знала только одного человека, который мог послать ей подарок из парижского магазина, и уж конечно она не станет разворачивать его на виду у всех.

— Пойдем, — сказала она Колетт, вставая из-за стола, — мы откроем ее у меня в комнате.

— Смотри, не опоздай в школу, Колетт, — крикнула им вслед разочарованная мадам Рино.

В коробочке лежало кольцо с сапфирами — гораздо более дорогое, чем кольцо Барри. Там же была записка: Взамен потерянного в Фонтенбло. Л. С.

Рени вспыхнула от гнева. Да как он смеет быть таким самоуверенным, ведь она еще ничего не решила! Она вспомнила слова Джанин о том, что Леон знает, что ни одна из его девушек не сможет устоять перед ним, и конечно он уверен, что и она не будет исключением.

Колетт была в полном восторге.

— Какое красивое! — с трудом выговорила она. — Наденьте его, мадемуазель.

Чтобы доставить ей радость, Рени надела кольцо на средний палец правой руки. Оно было ей как раз, но это неудивительно, — она перемерила слишком много перчаток Леона, и он хорошо знал размер ее руки. Вдруг неожиданная мысль пришла в голову Рени, и она страшно смутилась, — Леону было известно почти все о ее теле.

— Нет, на другую руку, — возразила Колетт. — Ведь это кольцо для помолвки, да? Во Франции на правой руке носят обручальное кольцо. А кто он, ваш любимый?

Рени поспешно сняла кольцо. Она посмотрела на свою левую руку, но не смогла заставить себя надеть его туда, где еще недавно было кольцо Барри.

— У меня нет любимого, — сказала она Колетт. — Это от друга, он хочет, чтобы я не грустила о кольце, которое потеряла.

Колетт смотрела на нее темными, не по-детски умными глазами. Она откровенно не верила Рени.

— Вы не скажете мне, потому что я еще маленькая, — огорченно заключила она.

Рени вздохнула и положила кольцо обратно в коробочку. Она знала, что означает этот подарок, но в нем не было и намека на любовь. Это было обязательство мужчины, который никогда не забудет другую женщину. А Рени тут совершенно ни при чем.

В назначенное время в Париж прибыли родители Джанин, и Леон передал для них приглашение на открытие коллекции. Джанин очень хотела познакомить родителей с Рени. Рени же чувствовала себя слишком усталой для светских раутов, и все, чего ей хотелось по вечерам — это задрать ноги кверху и отдохнуть, но она понимала, что обидит подругу, если будет все время отклонять ее приглашения. Она нехотя пообещала поужинать с Синклерами как-нибудь вечером после работы, несмотря на то что этот ужин скорее всего произойдет на ночь глядя. Было решено поужинать в «Тур д'Арджен» — она слышала об этом модном ресторане на левом берегу Сены — и, освободившись, Рени переоделась в белое вечернее платье и пошла искать Джанин, которая освободилась раньше нее. Выйдя в коридор, она натолкнулась на Леона, который остановился, не давая ей пройти. Он выглядел усталым и осунувшимся, его всегда столь безукоризненные волосы были растрепаны, а на его лице Рени заметила морщины, которых прежде никогда не видела. Изнурительная работа вымотала его. Он с явным неодобрением оглядел ее платье.

— Вы куда-то собираетесь в такой поздний час?

— Да, месье.

— Мне кажется, что ваш день был и так достаточно длинным, чтобы искать после него каких-то развлечений. Я не хочу, чтобы вы выглядели заморенной во время открытия, ma cherie, у вас будет масса времени по окончании работы. — И не дожидаясь ее объяснений, он резко добавил: — С кем это вы собираетесь развлекаться? С каким-нибудь поклонником?

Она хотела было чисто по-женски ответить ему, что это не его дело, но подавила это желание, понимая, что на самом деле таким образом она играет с его ревностью, а это было бессмысленно. Хотя… Глядя на его насупленные брови, было совсем нетрудно догадаться, что он действительно ревнует. Он не любит ее, но почему-то смотрит на нее как на свою собственность. Но она не принадлежит ему — по крайней мере, пока. Она рассказала ему о Синклерах, и лицо его прояснилось.

— Eh bien, постарайтесь не засиживаться допоздна, — сказал он и, развернувшись, отправился в свою студию. Рени смотрела на его ссутулившуюся спину, и ей очень хотелось уговорить его бросить все и отдохнуть — он так нуждался в этом, — но она не осмелилась, боясь показаться назойливой. Она вздохнула и пошла искать Джанин.

Синклеры ждали девушек у входа в ресторан. Они оказались совершенно не похожими на свою дочь. Рени представляла себе богатого нефтяного магната, высокого и привлекательного, как его дочь, а перед ней оказался маленький вертлявый лысеющий человечек в очках и в старомодном белом френче, пропахшем нафталином, который, видимо, долго висел в шкафу, дожидаясь этого путешествия. Рядом с ним стояла его полная и добродушная жена.