Он сказал / Она сказала - Эрин Келли

– Те, кто на этой фотографии, – кричит он, размахивая телефоном, – видели 103 полных затмения!

– Вот и математика пригодилась, а в школе говорили!.. – шучу я.

Раздается смех. Мак всегда твердил, что шутить я не умею, даже Лора не все шутки понимала, но сегодня я осознал, что искал признания не там, где следовало. Вот здесь я всем нравлюсь. И мои истории про затмения всем интересны. Можно говорить сколько хочешь, о любом, от самого первого до Корнуолльского. Эти ребята соображают в деталях, рассказываешь без лишних объяснений, а им все равно интересно! Новые друзья ловят каждое слово. Тэнси подвигается ближе. Смотрю на бокал с вином и понимаю, что уже перешел на ром. Кто-то достает селфи-палку. Я по-прежнему в бейсболке. Меня знакомят с парнем, на котором тоже футболка «Чили’91», мы обнимаемся по-братски, будто не виделись сотню лет. Радуюсь, подметив у него пивной живот; мой пока над ремнем не нависает. Ясное дело, что Тэнси я понравился. Разговоры размываются, повторяются, кружат. Кажется, начинают петь, и вроде я рассказываю какую-то захватывающую историю.

– Дружище, ты бы притормозил. – Ричард мягко отнимает у меня стакан.

Я возмущен.

– Мы с Тэнси просто друзья.

– Что ты несешь? Твоя койка в двух футах от моей, не хочу, чтобы ты ночью на меня наблевал.

Я слишком пьян, чтобы прекратить напиваться, однако достаточно трезв, чтобы сообразить: мое спасение – свежий воздух. Поднимаюсь на верхнюю палубу и падаю на стул, сейчас только вздремну немного. Просыпаюсь, обнаруживаю, что кто-то укрыл меня одеялом. Вокруг одни волны, бьющиеся о корабль. Ветер разогнал облака, видна большая убывающая луна. На небе куча звезд. Перед глазами проносятся целые галактики, метеориты падают чаще, чем в Лондоне ходят автобусы. Не видел такого неба ни разу после Замбии. Жаль только, что Лоры нет. Не помню, когда я в последний раз чувствовал себя как дома.

ЛОРА

11 мая 2000-го

– Если бы меня обвинили в изнасиловании, которого я не совершал, я бы остался на месте, а вы убежали. Почему? – спросил Натаниэль Полглейз.

Я затаила дыхание, но Джейми абсолютно спокойно повторил то же самое:

– Повторяю: я ушел, потому что у меня в кармане был пакетик с марихуаной.

– Вы убежали, потому что вас застали за изнасилованием мисс Тейлор, и надеялись избежать ответственности, так?

– Нет.

– Вы помните, как пришли в полицейскую будку на фестивале?

Джейми не выдержал и метнул встревоженный взгляд на своего адвоката. Фиона Прайс еле заметно кивнула. Интересно, Кит видел? А присяжные?

– Да.

Полглейз удовлетворенно кивнул.

– Присяжные слышали, как сержант Кент описала Пипа, полицейскую овчарку, обученную искать наркотические средства. Но я напомню им и вам, мистер Балкомб, что во время фестиваля на территории было две служебных собаки, в том числе и четырехлетняя овчарка по кличке Пип, хорошо обученный служебный пес с потрясающим чутьем. Малейший запах марихуаны он замечает так же, как человеческий глаз – зажженную сигарету. Пип был в полицейской будке во время допроса, мистер Балкомб?

Мы с Китом напряженно выпрямились.

– Да, он сидел рядом в углу комнаты, на поводке.

Полглейз продолжал давить. На перекрестном допросе наконец он был в своей стихии.

– Пип подошел к вам?

У Джейми был точно такой же вид, как у меня, когда меня допрашивала Прайс.

– Вы не запомнили, потому что он не подходил. Он не учуял марихуану, от которой, по вашему утверждению, вы так хотели избавиться.

– Я ее выкинул. Она была в маленьком пакете.

– У Пипа крайне чуткий нос, мистер Балкомб!

Полглейз повысил голос. Оказывается, у него красивый тенор. Все, кто был в зале, подались вперед.

– Вы просто выдумали этот пакетик с травой, так?

– Нет! – Голос обиженного маленького мальчика.

– Вы состряпали эту историю уже после, по дороге с фестиваля в отдел полиции в Хелстоне, так?

– Нет!

– Сколько вы выкурили у костра?

Джейми молчал.

– Ваши показания здесь, если надо.

По собственному опыту я знала: когда адвокат подсовывает вам ваши же показания, чувство такое, будто на шее затягивается петля, наброшенная собственными руками.

– Одну затяжку.

– Вам понравилось?

– Не очень.

– Так зачем вы купили еще?

Джейми возвел глаза к потолку, словно там был написан правильный ответ.

– Вы хитрый молодой человек, мистер Балкомб?

– Что?

– Лучше ведь, если вас осудят за мелкое преступление, в данном случае за хранение, чем за жестокое изнасилование слабой женщины, которую некому было защитить?

Джейми помотал головой. В такт закачала головой его мать. Журналисты яростно строчили в блокнотах. Мне записывать было не надо, я до сих пор помню почти каждое слово. Память работает плохо, когда запоминать не планируешь. Но если уже в начале дня понимаешь, что каждое произнесенное слово будет иметь вес, не забываешь и самые незначительные детали. Когда события подкрадываются исподволь, они откладываются в памяти в хаотичном порядке. Для разных видов памяти стоит изобрести разные слова.

– В одном из этих пунктов вы солгали. В каком именно?

– Я не лгал!

«Еще как солгал, – подумала я. – Сейчас тебя выведут на чистую воду».

– Впрочем, не имеет значения. Продолжим. Напомню о показаниях мисс Тейлор, изложенных ранее. Вы противоречите не только себе. Вы оба приехали на фестиваль в один день, то есть в среду, вот и все, что есть общего в ваших версиях, в остальном показания расходятся. Давайте вернемся ко дню изнасилования. Вы первым коснулись бедра потерпевшей мисс Тейлор, правильно?

Джейми вновь обрел почву под ногами.

– Она сама ко мне прижалась.

Антония оставила в покое свое кольцо. На бриллиант упал сноп солнечных лучей, и через комнату пролегла полоска света.

– Кто предложил проводить ее до палатки?

– Я. Просто хотел убедиться, что ее никто не обидит.

– На самом деле вы настояли, чтобы пойти с ней, хотя мисс Тейлор несколько раз отказывалась, верно?

– Нет!

– У палатки она заявила вам, дословно: «Ни за что на свете». – Полглейз поморщился и покачал головой. – Никому не нравится быть отвергнутым, да еще и столь категорично, да?

– Нет, потому что такого не было.

– Вас унизили. И вы решили преподать ей урок?