Так держать, сталкер! - Алексей Калугин

– Говорили, что к Великой Глыбе.

– А сначала?

– На фабрику памперсов.

– Вот!

– Что – вот?

– Сталкеры памперсами пользуются, понял? Армейскими! Такими, что их неделю можно не снимать. Понял? Их на фабрике – полно! «Патриоты» на том свой гешефт имеют, что барыгам памперсы сбывают. А те их нам, сталкерам, продают.

– Так я ж не знал!

– Не знал, говоришь? А бронежилет где взял?

– Купил в баре, где выступал.

– У бармена?

– Да.

– Так вот, Суицид непременно бы тебе к бронежилету еще и памперс предложил. Врубаешься?

– Нет.

– Не знаю, Морда, зачем ты ночью из схрона вылез… Скажу одно – не человек ты.

– А кто же тогда?

– Полагаю, что выворотень.

– Кто?

– Или заворотень.

– Еще лучше…

– В общем, мне без разницы. Вот только решить нужно, что теперь с тобой делать?

– Послушай, Шатун!..

– Заткнись, я думаю.

Думал Шатун долго. Минуты три. А то и три с четвертью.

– Ладно, Морда, – сказал он, приняв наконец решение. – Ты нам с Кривошипом пока ничего плохого не сделал. Поэтому вали отсюда.

– Что?

– Оглох? Убирайся, говорю.

– Но как же так, Шатун…

– Сунешься в схрон, пристрелю. Усек?

– Шатун!..

– И не ори. Разбудишь Кривошипа, он вылезет злой спросонья и все одно тебя пристрелит. Лучше уходи подобру-поздорову… Будь здоров, Морда.

Держа Майкла на прицеле, Шатун медленно попятился и юркнул в схрон. Оставив Морду-Джексона не столько испуганным, сколько растерянным.

Шатун разбудил приятеля, когда пришла его пора заступать на дежурство. Протерев глаза, Кривошип глянул по сторонам.

– А Морда где?

– Ушел.

– Как ушел? – удивленно вскинул брови Кривошип.

– Вот так – поднялся и, ни слова не говоря, вылез из схрона.

– Да ты что? – пуще прежнего удивился Кривошип. И головой покачал. – Не иначе как выворотень. Эвон, даже вещи свои не забрал.

– Вот я тоже так решил. – Шатун поставил автомат на предохранитель, повернулся к стене, прикрыл глаза от света воротником куртки и почти в тот же миг уснул.

Спал Шатун спокойно и безмятежно. Как праведник. Как человек, у которого за душой нет ни единой занозы.

Проснувшись, он улыбнулся. Потому что почувствовал запах кофе, сваренного Кривошипом. К кофе еще и бутерброды прилагались – с консервированной ветчиной и сардинами. Вот это жизнь!

– Морда не объявлялся? – спросил Шатун, взяв в руку кружку с горячим кофе.

– Не-а, – мотнул головой Кривошип. – Все тихо было. Под утро только какой-то приблудный мертвяк сунулся. Я даже стрелять не стал – дал ему прикладом по башке, он и убрался к лешему. Хотя, может, это и был Морда. Темно ведь, не разберешь.

– Хорошо, – довольно кивнул Шатун.

Позавтракав, сталкеры почувствовали благостное расположение духа. О Морде-Джексоне они больше не вспомнили. Не потому, что забыли о нем, а потому, что его не стало. Просто не стало. Как не стало вчерашнего дня.

– Скажи мне, дружище, – обратился к Кривошипу Шатун. – А что мы здесь делаем?

– Мы идем на фабрику памперсов, чтобы очистить ее от спиногрызов.

– А смысл? – Шатун выгнул губы скобкой. – Сегодня мы перебьем десятка полтора спиногрызов, а завтра новые набегут.

– Значит, снова будет работа, – довольно улыбнулся Кривошип.

– А, может, ну ее, работу эту? – перешел на заговорщицкий полушепот Шатун. – Вернемся к Суициду, скажем, что все сделали. Кто проверять станет?.. А через месячишко, глядишь, «Патриотам» новая чистка на фабрике потребуется. К тому же не забывай, я ведь Сосо пристрелил. Как бы «Патриоты» вендетту не затеяли. Начнут права качать, виновных искать… А со временем все забудется. Так ведь?

– Ну-у… Вообще-то мысль здравая, – Кривошип почесал щеку. – Только ведь еще и контейнер с грибами забрать надо.

– А зачем тебе грибы?

– Барыге толкнуть можно.

– За грибы много не дадут. Дольше проходим. Еще и фильтры в противогазах посадим, новые покупать придется… Да мы за один «Батыр», что Морда оставил, в сто раз больше получим.

– Тоже верно, – согласился Кривошип.

– Значит, решено! – хлопнул по коленкам Шатун. – Посидим здесь пару деньков, пожируем, а потом – назад.

– Эх, – качнул головой Кривошип. – Жалко, Морда-Джексон ушел. Может, спел бы чего. Все повеселей бы стало.

– Да я тебе и сам, если надо, спою!

Шатун завелся и теперь его было уже не остановить.

И ведь правда запел.

Да и какой сталкер не любит попеть, когда дело сделано и больше не нужно задаваться вопросом, что мы вообще здесь делаем?

Очередь разорвала воздух, как колючая проволока листок бумаги. Звуки хлестнули по ушам, отразились от стен ущелья и эхом взлетели вверх. Раскачиваясь, словно воздушный змей на порывистом ветру. Пули ударили в камень над головой солдата. По каске щелкнуло несколько мелких осколков, выбитых из стены. А один, с острыми гранями, больно ужалил в щеку.

Серегин упал на землю, ткнулся носом в сухую, чуть красноватую, противно щекочущую ноздри пыль, вжался, насколько это было возможно, в узкую щель между скалой и землей, которую она попирала, и замер. Будто мертвый.

Перед глазами – пыль. Красная, марсианская пыль. На Марсе пыль повсюду. В складках одежды, в кровати на простыне, в еде, размешанная в соусе. От нее не спрятаться и не избавиться. С ней следует смириться, как с неизбежностью.

Серегин провел пальцами по щеке. На пальцах осталась кровь. Должно быть, каменный осколок оцарапал.

– К черту все… – сдавленно пробормотал Серегин и вытер пальцы о пыльную землю. – К лешему… Что б вас всех…

Он и сам не знал, кого имел в виду. Тех, кто их сюда послал? Или тех, других, кто их здесь встретил?

С того места, где он лежал, Серегин видел только каблук ботинка Бронкса.

Когда Бронкс упал? Вместе с ним или раньше?

Последний раз Серегин видел Бронкса стоящим на ногах, когда все они, девять человек, кинулись врассыпную, ища укрытия от шквального пулеметного огня.

Серегин постучал двумя пальцами по шлему, в том месте, где находился встроенный динамик. Из которого доносились лишь отрывистые щелчки статических разрядов. Хотя датчик в верхней части пластиковго забрала показывал, что связь в порядке.