Так держать, сталкер! - Алексей Калугин

Ладно, думать сейчас нужно было, думать!

Думать изо всех сил!

Думать, как выбраться из этой клепаной передряги!

Серегин перевернулся на спину, подтянул автомат на грудь и быстро сменил пустой магазин. Оказывается, он жал на спусковой крючок до тех пор, пока не расстрелял все патроны. Хотя сам не понимал, куда и в кого стрелял.

Все это было похоже на безумие!

Какого черта!..

Почему эти топтаные десантники принялись стрелять по своим?..

Серегин приподнял голову и глянул назад. Он увидел только ребристую подошву ботинка Бронкса.

Несколько минут ушло на то, чтобы убедиться, что в живых, кроме него, никого не осталось. Должно быть, убийцы были уверены, что и его тоже подстрелили. Иначе, чего бы им стоило немного пройти, чтобы завершить начатое? Или же им было все равно? Им не было до него дела. Живой он или мертвый, они не хотели его видеть.

Ну, что ж…

– К черту все, – едва слышно пробормотал Серегин.

И, встав на четвереньки, пополз прочь. Подальше от места тупой и бессмысленной бойни.

Ему нужно выбраться из ущелья. И он сделает это. На открытой местности спутник связи засечет его биодатчик. И за ним прилетит геликоптер с группой спасения. Непременно прилетит. А куда они денутся? Они ведь будут думать, что у него артефакт, за которым послали взвод.

Дурная была затея. С самого начала. Только тогда этого никто не знал. Людишки всегда крепки лишь задним умом. Ну, за исключением отдельно взятых гениев. Которых не так уж и много. Да, что там – единицы. Ведь можно же было подумать, что, ежели вторая группа, посланная за артефактом, не вернулась, значит, нет никакого смысла третью посылать. Однако ж, как иначе эту чертову штуковину из ущелья вынести? Тоже интересный вопрос. Только теперь Серегину до него уже не было дела. Он хотел лишь одного – выбраться отсюда живым.

В какой-то момент он вдруг понял, что глупо ползти на четвереньках, поднялся на ноги и побежал.

Во рту пересохло. Язык будто прилип к нёбу. Голова гудела, словно колокол. Мир то заваливался на сторону, а то и вовсе переворачивался вверх ногами. Каменные стены, пыль под ногами… Все вокруг казалось ненастоящим, будто вывалившимся из бредового сна. Нереальным до дрожи в коленях. До боли в спине.

Он пробежал мимо разорванного миной Крохина. Не задерживаясь.

Он должен был выбраться из этого ущелья.

Для этого всего-то и надо было, что проснуться…

Сквозь застилающее глаза марево, он увидел три неясных силуэта.

Серегин остановился. Поднял забрало и запястьем протер глаза.

Грязь марсианская!

Из одной переделки, да в другую!

И неизвестно, что хуже?

Невдалеке от бойца стояли трое траггов. В серых скафандрах, со шлемами, похожими на странные головные уборы, с темными, непрозрачными забралами, полностью закрывающими лица. В руках что-то, отдаленно напоминающее духовые музыкальные инструменты. Но что это могло быть, если не оружие?

Серегин вскинул трассер, прижал приклад к плечу, пальцем перекинул рычажок предохранителя. В голове пронеслось: «А, провались оно все пропадом! – терять-то все равно нечего».

От других бойцов Серегин слышал, что бывают ситуации, когда уже не страшно. Потому что что-то уже перегорело, пережглось внутри. И сейчас он впервые сам это почувствовал. Да, действительно так. Будто оборвались нервные окончания, по которым страх бежал.

Он не стрелял только потому, что знал – после того как он надавит на спусковой крючок, все закончится. Абсолютно все. Мир вместе с ним канет в небытие. У него оставалось еще несколько секунд на то, чтобы сполна насладиться жизнью. И он не собирался от них отказываться. В конце концов, умереть он всегда успеет. Мысли неслись в голове мутным селевым потоком; в котором смешалось все и вся; из которого невозможно было выделить что-то определенное и внятное. И вдруг, будто зацепившись за что-то, взмахнула хвостом старая шутка. Какая разница между смертью и туалетом? Никакой. И туда, и туда отправляешься, когда пора. Серегин невольно улыбнулся.

Трагг, на которого он смотрел сквозь прорезь прицела, медленно поднял руку. Не ту, в которой держал оружие, а свободную.

– Я не хочу тебя убивать, человек, – услышал Серегин. – Нам стоит поговорить.

Голос трагга был негромкий, спокойный и бесстрастный. Слова он произносил правильно и фразы строил, как подобает. Но присутствовало в его интонациях нечто едва заметное, но тут же улавливаемое коренными носителями языка, что сразу с головой и потрохами выдавало в нем чужака. Некая избыточная правильность, может быть?

Трагг хотел говорить с ним? Интересно, о чем?

– Что тебе нужно?

– Нам стоит поговорить.

Это уже было.

– Конкретнее!

– Я знаю, что убило твоих друзей.

– Я тоже знаю, кто их убил.

– Ты плохо слушаешь. Я сказал: знаю, ЧТО их убило.

Что?..

В голове сразу же множество вариантов. Один другого безумнее…

Вывод один – нужно уходить. И как можно скорее.

– Ты стоишь у меня на пути.

– Нам стоит поговорить.

– О чем?

– То, что здесь происходит, представляет равную опасность как для людей, так и для траггов.

– И что же это такое?

– Искупитель.

– Искупитель?.. О чем ты?

Трагг медленно отошел к стене, присел на корточки, положил оружие на землю. Поза его казалась странной, напряженной и неестественной. Прямая спина, расправленные плечи, высоко вскинутая голова; колени высоко подняты вверх и широко разведены в стороны; руки лежат на коленях; затянутые в пластик узкие пятипалые кисти с длинными, тонкими пальцами, согнуты в запястьях почти под прямым углом. Трагг был похож на манекен. Но сам при этом как будто не испытывал неудобства.

– Присаживайся. – Трагг сделал легкий жест кистью руки. – Будем говорить.

– А они? – Серегин кивнул на двух других траггов, так и оставшихся стоять с оружием в руках.

– Они – это тоже я, – ответил сидевший на корточках.

– В каком смысле? – сдвинул брови Серегин.

– Примерно так. – Трагг приподнял обе руки и плавно обернул одно запястье вокруг другого. – Мне трудно это объяснить. В вашем языке нет соответствующих понятий. – Он снова повторил то же самое движение руками. – Они не станут ничего делать без меня… Нет, не так… Они не смогут ничего без меня сделать!

– Ты у них за старшего?

– Вроде того.

Ясно было, что трагг вовсе не то имел в виду, но решил не вдаваться в детали, которые считал не особенно значимыми.