Волны, в которых мы утонули - Бриттани Ш. Черри

– Ты всегда как-то читаешь статьи, – вмешалась Ханна. В ее голосе слышались нотки злости.

– Да, но это было настоящее научное исследование. В ней говорилось, что люди, которые в детстве пережили травмирующие ситуации, сталкиваются с рецидивами, когда вступают в отношения.

– Лорен, – упрекнула ее Ханна.

Мне нравилась Ханна. Маме стоило бы продолжить дружить с ней и послать подальше всех остальных.

– Что? Это правда. Ее отношения с Бруксом могут спровоцировать рецидив, и что тогда они будут делать? Вечно встречаться дома у Кэти? Я просто хочу сказать, что это не очень хорошая идея. Это действительно может помешать любому прогрессу, которого добилась Мэгги, даже самому незначительному. Кроме того, для Брукса это тоже не лучшая партия. Что у него будет в результате?

Заткнись, Лорен. У него буду я.

Я не хотела больше ничего слышать, но и уйти не могла.

– Знаешь, что? Que Sera Sera[17], – вмешалась Ханна. – Они же дети, пусть побудут вместе.

Да, Ханна!

Ханна была наименее драматичной из всей группы. Она вообще приходила, только чтобы поесть пиццы и выпить вина. Я не могла винить ее – мама всегда заказывала пиццу в ресторане Marco’s, там делали лучшую пиццу в городе.

– Это глупо, Ханна. «Побудут вместе». Именно поэтому ты трижды выходила замуж и трижды разводилась.

– И я собираюсь сделать это и в четвертый раз. – Ханна налила себе еще вина, улыбнулась и запела: – Que Sera Sera.

– Ты же знаешь, что скажет мама, если увидит, что ты подслушиваешь, – прошептал папа, поднимаясь по лестнице и усаживаясь на ступеньку рядом со мной. В руке у него был пакетик арахисовых M&M's. Он протянул мне несколько штук. – К тому же эти женщины – настоящие гадюки. Незачем тебе их слушать и впитывать их дурь.

Я улыбнулась и положила голову ему на плечо.

– Снова обсуждают тебя?

Я кивнула.

Он нахмурился.

– Я просил маму, чтобы она либо не позволяла им обсуждать эту тему, либо прекратила приглашать четырех всадников в наш дом. В этом доме не так много места, чтобы превращать его в штаб-квартиру апокалипсиса. Мэгги, не давай им доставать тебя, хорошо?

Это меня не пугало. Я уже давным-давно поняла, что эти женщины ненормальные. Больше всего меня беспокоило, какое влияние их мнение может оказать на маму. Даже когда она пыталась выступать против них, их слова все равно просачивались сквозь трещины в ее подсознании. Иногда, когда мама реагировала на что-то, она говорила не то, что сказала бы она, а повторяла слова четырех всадников. Папа всегда говорил, что нужно остерегаться компаний. В них люди всегда делают то, чего никогда бы не сделали.

– Я просто хочу сказать, что если ты не прекратишь это, ей никогда не станет лучше, – снова завела свою шарманку Лорен. – Ни в коем случае нельзя позволять ей…

– Ой, Лорен, заткнись! – крикнула мама. Мы с папой обменялись изумленными взглядами. Она даже немного отшатнулась, потрясенная собственными словами. – Хватит. Да, у моей дочери есть проблемы, но тебе незачем сидеть здесь и унижать ее целый час подряд. Я бы никогда не поступила так с тобой и твоим ребенком. И жду от тебя такого же уважительного отношения к моему. Что же касается отношений моей дочери: это и то, с кем она встречается, решать будем только мы с ее отцом. Я уважаю твое мнение. Но это всего лишь мнение. У тебя есть на него право, но если ты не будешь высказывать его при мне, я буду безумно тебе благодарна.

– Ух ты, – прошептал папа с легкой ухмылкой на губах. – О, да, – сказал он. – Эта женщина – моя жена.

Женщины сменили тему. Лорен даже пробормотала извинения.

– Шутка? – спросил папа.

Ну конечно.

– Почему сложносочиненное предложение бунтует? Потому что в нем нет подчинительного союза.

Он засмеялся, хлопнув себя по колену, и я закатила глаза.

Боже.

Я люблю своего отца.

Всадники ускакали в свои гостиницы во втором часу ночи. Брукс уже давно ничего не писал, и я решила, что он хорошо проводит время на концерте. Через пару часов я проснулась от того, что моя дверь медленно открылась.

– Магнит? – прошептал Брукс. – Спишь?

Я села на кровати.

Он улыбнулся и вошел в мою комнату, закрыв за собой дверь. Он подошел к моему столу и включил лампу, которая осветила комнату достаточно для того, чтобы я окончательно проснулась.

– Прости, что перестал писать. Телефон сдох. А потом, когда концерт должен был закончиться, он вышел на бис! Боже! Какой это был отпад! А какая в зале была энергетика, Мэгги. Клянусь, от нее даже стены вибрировали. А музыканты! – он взволнованно размахивал руками, рассказывая мне о группе, о гитарах, на которых они играли, и о клавишных, о барабанах, о том, как Рудольфа ударили по лицу барабанной палочкой, и о том, как его ударил Оливер.

Его буквально разрывало от радости. Как он преображался благодаря музыке – как музыка освобождала его ото всех оков – мне это так нравилось.

Мне так нравилось, когда он радовался.

– Смотри, что я тебе принес! – сказал он, вытаскивая из кармана значок с концерта. – Это на их концерте я сегодня был: Jungle Treehouse. Боже, Мэгги, тебе бы они понравились. Точно понравились бы. Жалко, что тебя там не было. Когда я ехал к тебе, я зарядил телефон и закинул на него несколько их песен. Хочешь послушать?

Я хотела.

Мы легли на мою кровать, вставив в уши наушники, не скрывая наших чувств, и начали слушать музыку. Лампа, стоящая в углу комнаты, отбрасывала тусклый свет. Он наклонил голову ко мне, и я наклонила голову к нему. Он переплел свои пальцы с моими и положил руку себе на грудь. Я чувствовала, как бьется его сердце, когда музыка вибрировала от моей души к его.

– Я люблю тебя, Мэгги Мэй, – прошептал он, глядя мне в глаза. – Я все время смотрю на тебя и думаю: «Ух ты. Я правда очень люблю эту девушку». Ну, ты понимаешь? Я люблю все, что с тобой связано. И когда нам легко, и в сложные времена. Может быть, в сложные времена я люблю тебя даже больше. Не уверен, что мне стоит это говорить, потому что я не знаю, готова ли ты, но это нормально. Я не тороплю тебя, но я хочу, чтобы ты это знала. Ведь когда ты любишь кого-то, об этом нужно заявлять во всеуслышание, потому что иначе любовь начинает тяготить. Она давит на тебя, и ты начинаешь задаваться вопросом, любят ли тебя в ответ. Впрочем, насчет этого я не волнуюсь. Я просто сижу рядом с тобой, смотрю на твои маленькие веснушки, которых нет у большинства людей, и думаю о том, как же сильно я тебя сейчас люблю.