Волны, в которых мы утонули - Бриттани Ш. Черри

Я прижалась к нему и положила голову ему на грудь. Он обнял меня. Он закрыл глаза и прижал меня к себе, и я чувствовала, как поднимается и опускается его грудь. Он засыпал. Я прижалась губами к его шее и нежно поцеловала. Когда я аккуратно коснулась своими губами его губ, он слегка пошевелился. Я нежно прикусила его нижнюю губу. Его глаза распахнулись. Взгляд его был сонным и изможденным, но он улыбнулся. Он всегда улыбался, когда смотрел на меня.

Я поцеловала его, а затем посмотрела ему в глаза. Я снова поцеловала его, и он притянул меня к себе.

– Да? – прошептал он.

Я кивнула.

Я люблю его.

Я люблю его, и он это знает. И пусть я не могу сказать этих слов вслух, он чувствовал их по тому, как я касалась его, как целовала, как обнимала.

А разве лучшая любовь – не та, которую чувствуешь?

– Я тоже тебя люблю, – тихо сказал он, прижимаясь губами к моим губам. – Я тоже тебя люблю, – повторил он.

Мы начали раздевать друг друга, медленно, легко, осторожно. В ту ночь мы впервые занимались любовью. С каждым прикосновением я все больше влюблялась в его душу. С каждым поцелуем я пробовала на вкус частичку его души.

Я мысленно шептала ему в ответ, снова и снова. С каждой слезой и каждым ударом сердца я говорила с ним. Так тихо и в то же время так громко.

Я тоже тебя люблю. Я тоже тебя люблю. Я тоже тебя люблю…

– Ты готова? – спросил Брукс, входя в мою комнату с акустической гитарой на спине несколько дней спустя.

Разве ты не должен быть на репетиции?

Он кивнул.

– Да. Но сегодня репетируют не The Crooks. Сегодня вечером я хочу основать новую группу под названием BAM.

Да?

Он прикусил нижнюю губу, подошел ко мне, и поцеловал меня в лоб. Он всегда так нежно прикасался ко мне. Мне так это нравилось.

– Да. Сокращение от Брукс и Мэгги.

Что?

– У тебя есть такой пункт в списке дел. Ты хочешь играть в группе. Я подумал, почему бы не начать вычеркивать пункты из твоего списка прямо сейчас? Зачем ждать, если что-то мы можем сделать прямо сейчас. Я научу тебя играть на Бетти.

На Бетти?

– Назвал в честь своей бабушки.

О господи.

Он вложил мне в руки гитару, но, когда я начала бренчать, остановил меня.

– Постой-постой. Мэгги, нельзя обращаться с инструментом как с бездушной вещью. Вам нужно познакомиться и подружиться. Ты должна узнать, из чего она состоит, понять, какой у нее красивый корпус и гриф, и колки.

Он продолжал описывать конструкцию гитары в течение добрых тридцати минут, и я жадно слушала. Мне нравилось то, как сильно он любил музыку. Мне нравилось, что он хотел познакомить меня со своим миром. Когда пришло время, он заставил меня извлечь звук из каждой струны, а потом мы разобрали первые аккорды.

Всякий раз, когда я ошибалась, он подбадривал меня.

– Хорошо, Магнит! У тебя получается буквально в сто раз лучше, чем у меня.

Когда мы играли уже несколько часов, пришел папа. Он сказал Бруксу, что после того, как он видел, как мы целовались, дорога в наш дом для него навсегда закрыта.

– Я лучше пойду. Ты так зеваешь.

Когда он встал, я схватила его за руку. Бросившись к полке, я взяла одну из моих самых любимых книг.

– «Бегущий за ветром»? – спросил он, забирая у меня книгу. Роман Халеда Хоссейни был одной из любимых находок моего отца. Я хотела, чтобы Брукс узнал эту часть меня – так же, как и он хотел, чтобы я узнала музыку. Мои любимые страницы в книге были отмечены маленькими розовыми закладками. – Одна из твоих любимых?

Да.

– Тогда я прочту ее дважды, – ответил он, целуя меня в висок. Наклонившись, он прошептал мне на ухо: – Я прокрадусь в твою комнату сегодня вечером после того, как твой отец уснет.

– ИДИ ДОМОЙ, БРУКС! – крикнул папа, и мы улыбнулись.

Брукс

– Земля – Бруксу. Чувак, ты еще с нами? – спросил Рудольф, похлопав меня по плечу. Я сидел в гараже на табуретке Оливера. В руке у Рудольфа было яблоко, и он размахивал им у меня перед глазами и перед книгой, которую я читал. – Обычно, когда мы отдыхаем во время репетиций, ты играешь на гитаре, но сейчас ты…

– Читаешь! – сказал Оливер, выходя из дома Кельвина с двумя яблоками в руке. Он смачно откусил от обоих одновременно. – Я даже не знал, что ты умеешь читать. Ты уверен, что не держишь книгу вверх тормашками?

Я шикнул на них, замахал на них руками и перевернул страницу. На моем предплечье было наклеено множество маленьких желтых стикеров, на которых я писал заметки для Мэгги. Близнецы продолжали пытаться привлечь мое внимание, но я был слишком сильно погружен в книгу.

Кельвин вошел в комнату, держа в руке три яблока и откусывая от всех трех.

Выпендрежники. Какие же мои друзья выпендрежники.

– Чувак, забей. Он слишком сильно влюбился и не может думать ни о чем другом.

– Ой, вот только не надо больше этого любовного дерьма, – заныл Оливер. – Сначала нам пришлось разбираться с Кельвином, который хотел вписать Стейси в каждую нашу песню, а теперь Брукс начал читать. ЧИТАТЬ!

– Впервые в жизни я согласен с братом, – сказал Рудольф.

В знак благодарности Оливер засунул ему в ухо наслюнявленный палец.

– Боже! Я беру свои слова обратно. Ты отвратителен.

Я снова проигнорировал их. Мне было интересно, какие места Мэгги отметила закладками и отметил ли их я. Мне нравилось открывать для себя то, что вызывало у нее смех или слезы, что злило ее, а что делало счастливой. Это самое приятное чувство на свете.

– Мой отец подумывает избавиться от своей лодки, – сказал Кельвин. – Он хочет продать ее через несколько недель и спрашивает, не хотим ли мы устроить прощальный выход на воду перед отъездом в колледж.

– Он продает лодку? – выдохнул я, отрываясь от книги. – Но это же типа… наша лодка.

Сколько же времени мы провели на озере в детстве. Да, мы уже много лет там не были, но мысль о том, что мистер Райли хочет ее продать, очень меня расстроила.

– Это та самая лодка, о которой вы, красавчики, без конца вспоминаете? – спросил Рудольф.

– Та самая лодка, о которой ты написал песню? – вставил Оливер.

– Ага. Та самая лодка.

– Черт. Я в деле. Если из-за этой лодки Брукс перестал читать, значит, это что-то стоящее. – Оливер бросил огрызки яблок в мусорное ведро, а Рудольф подбежал к нему с бумажной салфеткой и аккуратно переложил огрызки в пакетик.