Знакомьтесь – Тигр! Святой выходит на сцену - Лесли Чартерис

раз уж мы на время решили судьбу величайшего романа в истории, то как насчет чая, который вы собирались выпить?

И Лэппинг ушел в дом — приказать подать чай и переодеться.

Патрисия обрадовалась возникшей передышке — она испытывала напряжение, выполняя наказ Саймона. Ей непросто давалось изображать нечто среднее между собакой-ищейкой, заговорщиком и беглецом, за чью голову назначена награда. А Лэппинг, который поначалу столь любезно подвел разговор к тому, что ей хотелось услышать, впоследствии ничуть ей не помог. Ее попытки закинуть наживку и исподтишка заставить старого судью разоткровенничаться не принесли результата. Лэппинг вел себя спокойно и скрытно, и это лишь усилило подозрения Патрисии: ему есть что скрывать.

Придется посмотреть в лицо обескураживающим фактам — Лэппинг видел насквозь нехитрые уловки девушки и принял ее за посланника Саймона. Он с ней просто играл. Мог ли законопослушный гражданин иметь столь широкие взгляды? Она начала сомневаться в этом, хотя и признавала, что на весьма шатких основаниях. Лэппинг умен, и если он состоит в банде Тигра, то, как умный человек, понимает, что нельзя сразу настраивать ее против Саймона — это подозрительно. Но как бывший судья, чья жизнь по большей части проходила в публичном пространстве, ухитрился бы вступить в банду Тигра? Ее мозг изобретал теории одну невозможней другой, учитывая глубинные нюансы и придумывая к ним возражения. Если Лэппинг состоит в банде Тигра и раскусил ее, то насколько высоко он оценил ее ум? Ведь именно исходя из этой оценки он рассчитывал ее психологическую реакцию на его вероломные атаки. Она думала, что обманула его, а на самом деле это он подвел ее к желаемым для него размышлениям. И чтобы побить его в этой игре, она должна быть умнее, чем он думает, — но насколько умнее?

Лэппинг вернулся со складным столиком. За ним шла экономка с подносом, на котором стоял чай и разные вкусности. На миг Патрисия запаниковала: а вдруг Лэппинг — один из Тигрят, а то и сам Тигр, и решил устранить ее? Чай и пирожные могут быть отравлены. Патрисия подавила порыв сбежать и подумала о Саймоне. Что он сделал бы в такой ситуации? Ну, для начала он никогда бы такого не допустил. И все же, если бы он оказался в подобных обстоятельствах, то что бы он сделал? Она заставила себя логически объяснить свой страх, и ответ пришел. Кем бы ни был Лэппинг, прямо сейчас он не станет ничего предпринимать из опасения, что Святой может ждать, что Лэппинг поддастся искушению совершить преступление, и тогда его можно будет уличить. Здравая мысль. Патрисия спокойно улыбнулась собеседнику.

— Я причинила вам столько хлопот…

Он отмахнулся.

— Ничуть, моя дорогая мисс Холм. Никаких хлопот, для холостяка я довольно гостеприимен, и чаепитие — одно из проявлений моей социальной активности.

Он был радушен и расположен к общению. Тайная насмешка, которую она заметила в его взгляде, пропала. Либо он больше не видит ничего забавного в сложившейся ситуации, либо слишком сильно наслаждается происходящим и не хочет это показывать. Патрисия невольно вновь подпала под обаяние его добродушия, однако мысль о возможной насмешке продолжала ее волновать. Разве не стал бы мужчина, которому нечего скрывать, открыто проявлять веселье в приятной и забавной ситуации? Не играет ли Лэппинг в какие-то свои игры?

Наверное, нужно проинформировать Святого. Факты должны быть предоставлены в его распоряжение сразу же, поскольку Патрисия ощутила, что больше не в силах притворяться. Она ела и пила понемногу, дожидаясь момента, когда можно будет попрощаться и уйти, не выказав при этом спешки. Лэппинг то ли не обращал внимания на ее смятение, то ли просто не замечал его признаков и весело болтал. Патрисия же изо всех сил старалась не выйти из роли. Видимо, она весьма в этом преуспела, поскольку Лэппинг расстроился, когда она засобиралась домой.

— Неужели вы покидаете меня?

— Я обещала встретиться с тетей до ужина. Нужно кое-что обсудить касательно моих финансовых вложений. Жутко скучная штука, однако сегодня вечером я должна составить письмо, чтобы оно ушло завтра утром.

Удивительно, до чего же быстро и убедительно она вдруг научилась лгать.

— Ни слова больше, вы разбиваете мне сердце. Могу ли я надеяться, что вы снова навестите меня? Я буду серьезен, как вы просили, — думаю, я могу понять ваши сложности, и возможно, при всем моем уважении к мисс Гиртон, я лучше всех в Бейкомбе способен дать вам совет. Возможно, вы даже приведете с собой мистера Темплара?

— Я постараюсь.

— Буду рад. Я человек ленивый и ненавижу церемонии, так что нам нет необходимости беспокоиться об официальном приглашении. Приходите, когда пожелаете, — я всегда к вашим услугам.

Патрисия поблагодарила Лэппинга, и он проводил ее до ворот. И вдруг в последний момент ее озарило. Идея была безрассудной и дерзкой, и Патрисия озвучила ее, боясь передумать.

— Кстати, как поживает Гарри Герцог?

Слова слетели с ее губ так легко и естественно — и вместе с тем так некстати, ведь они общались совсем на другую тему, — что Патрисия не смогла бы выбрать лучшего вопроса, чтобы застать Лэппинга врасплох. Она пристально вглядывалась в лицо пожилого судьи, понимая, сколь многое зависит от его реакции. Однако выражение глаз Лэппинга ничуть не изменилось — а ведь Патрисия смотрела внимательно, прекрасно зная, что мимику трудно контролировать даже прожженным обманщикам.

— Почему вы спрашиваете? — искренне удивился он.

— Саймон… то есть мистер Темплар упомянул, что вы однажды осудили опасного преступника по имени Гарри Герцог, который может попытаться вас убить.

Лэппинг кивнул.

— Да, я помню — Темплар сказал мне то же самое, когда мы познакомились. Гарри Герцог поклялся со скамьи подсудимых, что доберется до меня. Однако я слышал такое не раз — и все еще жив, это даже не мешает мне спать.

Патрисия в замешательстве ушла. Как бы Лэппинг ни вел себя этим утром, на ее внезапный вопрос он ответил вполне искренне. Имя Гарри Герцога означало для него лишь имя преступника, которого он отправил в тюрьму в ходе своей деятельности. В удивлении бывшего судьи не было ни следа страха или подозрительности. Мог ли человек, чье рыльце в пушку, так искусно притворяться — даже если он прирожденный актер?

Патрисии остро требовались знания и проницательность Саймона Темплара. Она чувствовала себя беспомощной. Если бы не насмешка в глазах Лэппинга, она без колебаний оправдала бы его. Даже сейчас она пыталась сформулировать теорию, которая исключит злонамеренный мотив и позволит рассчитывать, что Лэппинг сразу заметил, к чему она клонит, и мягко отказался говорить больше, чем ему хотелось.