Калейдоскоп. Расходные материалы - Сергей Кузнецов

Бродхеду кажется, что он краснеет. Глагол на букву f! Черт!

– И что говорит тебе твой сон о… о соитии? – Бродхед понимает: он только что впервые в жизни произнес это слово, беседуя с женщиной.

– Что я соскучилась по тебе и хочу тебя, – улыбается Элизабет, – что где-то в волшебной стране, в глубине моего сердца, мы с тобой – жених и невеста или, если угодно, муж и жена. Что меня восхищает твоя сила и мощь, я не боюсь их и доверяю тебе.

Бродхед молчит. Обнаженная Элизабет спокойно улыбается, и Бродхед замечает, что в уголках ее глаз с прошлой встречи появилось еще несколько морщинок. Бережно и нежно он касается ее колена.

– Я знаю, – говорит он, – как сильно ты мне доверяешь. И знал это всегда, без снов и без слов. Там, в Америке, Лиз… я все время помню о тебе.

Улыбка сбегает с тонких губ Элизабет, ладонью она накрывает руку Бродхеда и отворачивается.

– Мне нравится, когда ты зовешь меня «Лиз», – наконец говорит она.

Это было ее секретное имя, их собственное секретное имя. Семь лет назад, за ужином в имении Темплов, Бродхед сказал:

«Мы, американцы, ценим время. У нас вы были бы не Арчибальд и Элизабет, а Арчи и Лиз» – и через два дня, в гостиничном номере, в ответ на его смущенное «миссис Темпл» Элизабет приложила палец к губам Бродхеда и прошептала:

– Зови меня Лиз, как звал бы у себя в Америке.

– Хорошо, – потерянно сказал Бродхед: он был слишком напуган случившимся и все думал: что, если портье узнал миссис Темпл? Что, если об этом визите станет известно? Если узнает Арчибальд? До прибытия Грискома оставалось два дня, и, черт возьми, двух дней вполне хватило бы рассерженному мужу, чтобы сорвать подписание сделки.

Но – обошлось, портье не узнал или просто смолчал, соблазненный щедрыми чаевыми, «МНК» проглотил «Инман Лайн», точно акула – мелкую рыбешку, а на обратном пути за бокалом Lheraud в мерно покачивающемся баре трансатлантического парохода (ныне – собственности «Международной навигационной компании») Бродхед небрежно заметил Грискому, что неплохо было бы купить небольшой апартамент в Лондоне, там теперь часто придется бывать, а квартира – и надежней, и дешевле, чем останавливаться в отеле. Так он решил проблему с портье, посыльными и швейцарами – а Лиз придумала заранее публиковать в «Таймс» шифрованное объявление, чтобы дать знать, когда он приезжает и в какое время будет ее ждать.

К сожалению, отвечать тем же путем она не могла – и потому перед каждой встречей Бродхед мерил комнату широкими шагами, сжимал и разжимал кулаки, тревожно смотрел в окно, приглядываясь к каждой женской фигуре, спешащей по тротуару, к каждому кэбу, проезжающему тихим проулком.

После ухода Элизабет он обычно стоял, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел ей вслед. Она уходила не оглядываясь, сосредоточенным скорым шагом, словно спешащая по делам горничная, – и Бродхед на всю жизнь запомнил осенний вечер, когда впервые понял, что однажды все это произойдет в последний раз, Лиз вот так и уйдет, навсегда. Что-то случится… отпадет надобность в поездках в Лондон, Арчибальд Темпл переедет с семьей в Европу, или просто Бродхед и Лиз состарятся, желание угаснет, им незачем будет встречаться.

Бродхед стоял у окна, тщедушное одинокое дерево гнулось под порывами осеннего ветра, срывавшего последние, потерявшие цвет листья, он сжимал и разжимал кулаки, а одинокая, несгибаемая, решительная фигурка его любовницы приближалась к повороту, еще минута – и она исчезнет из виду. Он хотел распахнуть створки, закричать что-то вослед – но так и остался неподвижен. Мы ведем себя так, словно никогда не умрем и будем жить вечно, подумал он. Словно все, что случилось сегодня, обязательно повторится; словно у нас будет еще один шанс сказать все, чего не сказали; сделать все, чего не успели.

Бродхед стоял у окна, лондонский сквозняк пробирал до костей, и он вспомнил слова о ледяном дыхании смерти, когда-то услышанные в воскресной школе. Это ледяное дыхание выстужало комнату, холодило сердце, выдувало из постели последние оставшиеся от Элизабет атомы тепла. Оглянись, прошу тебя, Лиз, оглянись, шепотом сказал Бродхед, но она по-прежнему шла не останавливаясь, не поворачивая головы, а потом скрылась за поворотом, исчезла – будто умерла на время, а может – навсегда.

Один в пустой комнате, он глядел на пустую улицу, за спиной, бездонная, как могила, ждала пустая неубранная постель. Никогда еще Бродхед не был так одинок, никогда еще не осознавал так ясно свою смертность, никогда еще не был так счастлив.

Замерзшая Элизабет забирается к нему под одеяло – давай полежим просто так, хорошо? – Бродхед обнимает ее за плечи, хочет согреть теплом своего тела и сам согревается, прижавшись к ней.

– Если не считать финансов и того, чем мы с тобой занимались, – говорит Элизабет, – две вещи интересуют меня сейчас: сны и мифы.

– Греческие мифы? – спрашивает Бродхед. Он не слишком много учился в юности и не уверен, что способен достойно поддержать беседу об античности.

– Любые, – отвечает Элизабет, – но можно греческие, потому что другие мы знаем хуже. Мифы – они как сны, в том смысле, что тоже – шифр, и в них скрыты варианты нашей судьбы. Надо только понять, какой миф – твой. Орфей, спускающийся под землю, – это не для тебя, я уже поняла. Но вот другие… Геракл совершает подвиги и гибнет от любящей его женщины, Эдип убивает своего отца, а Медея – своих детей. Персей отсекает голову Медузе, Тезей бродит по лабиринту, а Язон плывет за тридевять земель в поисках золотого руна. Кем бы ты хотел быть?

– Язоном, – отвечает Бродхед, – мне нравится про золотое руно.

Элизабет смеется:

– Ну, это и есть американский миф – плыть на край света в поисках своего Эльдорадо.

– И вернуться с победой?

– Вернуться с золотым руном, но все равно потерпеть поражение.

– Не подходит, – качает головой Бродхед, – в моей жизни не было поражений.

Элизабет целует его в губы.

– Это значит, ты еще молод, – говорит она.

Некоторое время они лежат молча, на границе между сном и бодрствованием, а потом Элизабет спрашивает:

– Ты уже решил, где будет учиться Эндрю-младший?

– В Гарварде, – отвечает Бродхед.

– Ну, конечно, как я не догадалась! – улыбается она. – Гарвард, кто бы сомневался!

– А твоя новорожденная внучка? Вы уже решили, кого ей предстоит окрутить?

– Еще нет, Арчибальд-младший не хочет об этом говорить, – отвечает Лиз. – Он, конечно, склоняется к финансистам, но я бы предпочла титул… деньги и без того есть.

– Титул – это так по-британски, – говорит Бродхед.

– Нет, ну ты представь, – отвечает Элизабет, – леди Виктория Девис. Или леди Виктория Грей. Мне не обязательно, чтобы совсем уж сливки общества, тут главное дать хороший старт, а остальное внуки наверстают.