Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

Поэтому, соответственно своему высокому положению, он должен был вести жизнь, не похожую на жизнь обыкновенных смертных, и при этом соблюдать величайшую скромность и умеренность. Сама его личность растворилась в государстве, чтобы император стал настоящим представителем и символом Римской империи. Отныне все, что принадлежало императору, принадлежало и государству; все, что принадлежало государству, принадлежало также и императору»[204].

Конечно, далеко не все Римские императоры исповедовали эти замечательные принципы. Но накануне появления христианства общественное сознание создало именно такой идеальный образ Римского императора.

После смерти императора святого равноапостольного Константина I Великого к власти в Римском государстве пришли трое его сыновей – Константин, Констанций и Констант, родившиеся от брака с Фаустой в указанной последовательности. Впрочем, иногда утверждают, что Константин II родился у святого императора не от Фаусты, а от любовницы Минервины, которая перед тем подарила ему несчастного Криспа[205].

О первых годах жизни наследников известно немного. Еще в раннем детстве они были возведены отцом в звание цезарей – в 315, 325 и 335 гг. соответственно; все царевичи получили глубокое и разностороннее образование. Их закаляли физически, учили правоведению, военному делу и решению государственных задач. Лучшие философы, педагоги и юристы того времени читали лекции трем принцам[206]. Конечно, они были христианами, но в соответствии с обычаями древней Церкви не принимали таинства крещения в юном возрасте.

Хотя римским законом вопрос о престолонаследии не был урегулирован, авторитет равноапостольного императора позволял ему надеяться, что его последняя воля будет исполнена. Поэтому, как свидетельствуют историки, св. Константин Великий оставил завещание, в котором распределил все провинции Римской империи между своими сыновьями. Старший сын Константин получил Британию, Галлию и Испанию, Констант – Италию и Африку, а Констанций – Малую Азию, Сирию, Фракию и Константинополь. Носителем единоличной власти, как и прежде – во времена Диоклетиана, являлись одновременно сразу все царевичи вместе, а не кто-то один из них. Завещание было отдано в руки некоему арианствующему священнику для передачи одному Констанцию – мотивы действий покойного святого императора до конца не ясны[207].

Впрочем, история восшествия сыновей св. Константина на трон не лишена картин, обычных для современников событий. Наследники стали именоваться царями не по воле отца при наличии завещания – таковыми их провозгласило войско. Кроме того, некоторые обстоятельства дают повод полагать, что исполнение завещания св. Константина Великого находилось под угрозой, детали которой скрыло от нас время.

Общеизвестно, что непосредственно после провозглашения принцев августами солдаты умертвили почти всю многочисленную родню св. Константина Великого: его единокровного брата Юлия Констанция (289—337) и семерых племянников. В живых остались только два двоюродных брата наследников – малолетние Галл и Юлиан. Вследствие гибели почти всех остальных претендентов, пусть даже и потенциальных, сыновья святого царя беспрепятственно взошли на трон. Но другие обстоятельства событий скрыты от нас веками истории и молчанием современников, остались только отдельные фрагменты, дающие пищу для многочисленных гипотез и предположений.

Наследники св. Константина не присутствовали ни при казнях своих родственников, ни при кончине отца – занятые государственными делами, они не смогли проводить царя в последний путь. Только через несколько месяцев, уже в сентябре 337 г., Констанций похоронил отца в Константинополе, в храме Святых Апостолов. Тогда же он и получил на руки упомянутое завещание[208].

Очевидно, оно имело для него и братьев очень большое значение. Рассказывают, что первоначально святой император передал завещание Евсевию Кесарийскому, и того даже пытались обыскать брат и племянники покойного василевса, чтобы отобрать бумагу. Почти наверняка можно предполагать, что они, отравив царя (если этот слух верен), готовились к захвату власти. И нет ничего удивительного в том, что св. Константин Великий догадался об этих замыслах и в своем завещании настоятельно рекомендовал сыновьям разделаться с заговорщиками. В любом случае, документ был крайне важен и для сыновей императора, и для мятежников[209].

Не случайно источники утверждают, будто арианский священник, передавший ему завещание, стал «известным Констанцию, скоро сделался человеком к нему близким и получил приказание бывать у него как можно чаще»[210]. Более того, этот безвестный иерей вскоре имел уже серьезное влияние на царя в делах веры, внушив самой царице арианский образ мыслей. Едва ли это можно объяснить особой просвещенностью и популярностью арианствующего пресвитера, имени которого история не сохранила[211]. Скорее всего, основания для такой странной привязанности лежали в другой области, и у императора имелись веские причины доверять человеку, в руках которого оказались судьба братьев и его собственная жизнь.

Можно смело утверждать, что отсутствие завещания св. Константина позволило бы выдвинуться на первые роли как раз его умерщвленным солдатами брату и племянникам. А они, являясь членами царской семьи, играли далеко не последнюю роль в политической жизни Империи. Не следует забывать, что, возможно, в силу обычной человеческой привязанности и привычке делать приятное близким, а, быть может, по иным причинам, св. Константин Великий обеспечил племянникам воспитание, равное тому, какое дал собственным детям. Более того, один из них – Далмаций даже получил наравне с детьми императора титул цезаря и власть над Македонией, Фракией и Ахайей. Второму племяннику – Аннибалиану св. Константин пожаловал пусть ничего не значащий, но очень почетный и красивый титул «nobilissimus» («знаменитейший», «царь царей»), попутно сделав его царем Понта[212].