Притяжение - Дженнифер Фэнер Уэллс

Он даже немного загордился тем, что перед своим вероятным уничтожением произнес такую достойную речь. Может быть, его и не забудут. Отвернувшись, он пошел вниз по холму дальше.

– Хорошо, – сказала Аджайя, – мы тебя любим, Алан. Не дай им себя растоптать, а то Джейн никогда нам этого не простит.

Он уже отвернулся, поэтому позволил себе мрачно улыбнуться. Чудовища не двигались. Одни валялись в ямах в глине, другие коротали самую жаркую часть дня в прохладной влажной тени холмов. Он предположил, что они, как и многие животные в жарком климате, почти впадают в спячку во время дневной жары, а активнее всего становятся на рассвете и в сумерках. Может быть, он сможет просто пройти между ними прямо к двигателю. Он решил поставить на этот шанс и понадеяться, что его не расплющат в блин.

Алан обернулся через плечо. Рон и Аджайя стояли на вершине холма, держась за руки, и смотрели, как он спускается. Идеальная влюбленная парочка. Разве ж они не прелестны? Алан зарычал и пошел дальше.

Несколько дней, пока Атиелла оставалась в тени Сектилии, было темно. Все время шел дождь – но разумеется, если уж он тронулся в путь, день будет жаркий и солнечный. А солнце в этой системе было горячее.

Он очень давно не бывал на солнце и, хотя поначалу это было и приятно, вскоре кожу стянуло и стало жечь. Если он выживет, то весь обгорит. Впрочем, это не так и плохо – в последнее время он совсем бледный.

Находиться на свежем воздухе было очень приятно. Он тихонько засмеялся. Он преодолел тысячи световых лет на инопланетном корабле, а теперь шагал по спутнику чужой планеты. Это было потрясающе.

Он задержался на секунду и посмотрел на небо. Впервые с того дня, как они оказались на Атиелле, ему выпал шанс увидеть другую сторону Сектилии. Сектилия нависала над планетой, похожая на импрессионистский рисунок. Он даже разглядел еще одну луну, крошечный белый шарик. Не самое привычное зрелище.

Кибернетическая нога вдруг утонула на несколько дюймов, и он, как ни старался удержаться на ногах, шлепнулся на задницу. Оперся на руку, чтобы встать, и обнаружил, что она соскальзывает и снова уходит в грязь. Тогда он внимательнее пригляделся к окружающей его почве. В холме темнело множество отверстий, которые он успешно обрушивал. Пока он смотрел, из одного из них высунулась острая морда и резко свистнула, а потом снова исчезла. Он удивленно моргнул и увидел еще одну. И еще. Кажется, им не понравилось, что он портит им парадные двери.

– Ладно, ладно, – сказал он, – понял, ухожу.

Ближе к подножию холма он пошел медленнее, тщательнее выбирая опоры для ног. Наверное, не надо так шуметь. Спустившись, он двинулся дальше практически на цыпочках, спрятался за большим булыжником и огляделся. До сих пор никто из суесупусов толком не двинулся. Он был уверен, что они его заметили. Он видел, как движутся массивные глазные яблоки, поворачиваясь в его сторону, но животных его присутствие не волновало. Скорее всего, его гипотеза окажется верной, и на него просто не обратят внимания. Они только дергали хвостами, как лежащие собаки, которые отмахиваются от мух. Мух Алан не видел.

Оставалось решить, как добраться до двигателя. Кратчайшее расстояние между двумя точками – это прямая, но на ней везде разлеглись суесупусы. Черт возьми. Нужно было наметить маршрут, пока он стоял наверху, а не препираться с командой.

Сердце колотилось. От пыли, которой он наглотался по пути, саднило горло. Ему очень хотелось закашляться, но он никак не мог позволить себе издавать громкие звуки. Он знал, что это пройдет. Он согнулся пополам и попытался продышаться, пока проклятая пыль царапала горло, сглатывал густую от жажды слюну и осторожно, тихонечко кашлял. По щекам текли слезы.

Скоро стало легче. Он не смотрел наверх, на холм. Может быть, они там уже решили, что у него сердечный приступ. На всякий случай показав им большой палец – дескать, все хорошо, – он вышел из-за булыжника. Черт, ну они и громадные, эти твари.

Минуту он размышлял, на кого они больше всего похожи вблизи. По размеру и цвету они напоминали слонов, но у них не было хобота. И рогов не было, и бивней. От этого они казались немножко дружелюбнее. Морды у них были не такие вытянутые, как у бегемотов, поэтому Алан остановился на гигантских безрогих носорогах.

Суесупус, гигантский безрогий носорог с Атиеллы. Дурацкое название. Язык сломаешь, не то что «слон» или «бегемот». Можно сократить до «суесов» или «пусов», но это еще хуже. Если бы ему пришлось давать им имя, он остановился бы на чем-нибудь вроде «гигантов». Сойдет, пожалуй.

Он вышел из-за булыжника. По всему телу тек пот. Фляжку бы сюда…

Ближайший суесупус нервно зарыл лапой землю. Алан замер и покосился на него. Не смотреть в глаза. Он может принять это за вызов. Зверь закрыл глаза, и Алан вздохнул с облегчением. Сделал шаг, другой. Никаких резких движений. Медленно, осторожно. Никого не напугать. Двигаться вперед. Не на что тут смотреть, уважаемые зрители.

Когда Алан прошел мимо крупного зверя, тот хрюкнул, и Алан чуть из штанов не выпрыгнул от страха. Это был по-настоящему оглушающий звук! Слово это даже показалось бы слишком слабым, но другого Алан не подобрал. Звучал он как всхрапывание, но на несколько октав ниже, чем может всхрапнуть нормальное животное. Алан почувствовал, как вибрация от него отдается где-то в груди. Тут он почувствовал и дыхание животного – горячее, кислое, пахнущее травой, поднявшее пыль под ногами.

Алан часто задышал, и в горле снова запершило. Он не мог отвести взгляда от суесупуса. Единственный видимый глаз взирал на него с ленивой тревогой, но двигаться зверь явно не собирался.

Алан собрался и сделал еще несколько шагов. Ничего не случилось.

Он осторожно вдохнул и – господи боже мой – почувствовал, как подступает кашель. В горле как будто что-то взорвалось, и каждый вдох только распалял пламя. На глазах выступили слезы, и он почти ничего не видел. Он с трудом дышал, конвульсивно сглатывая, пока в пересохшем рту не осталось слюны. Наверное, со стороны он походил на кошку, пытающуюся выкашлять волосяной шар. Он терпеть не мог кошек.

Однажды такое случилось с ним на свидании. Несколько огромных глотков воды не помогли, и он сбежал в уборную, где кашлял так, что покраснел и его чуть не стошнило.

Впрочем, тем вечером ему все равно повезло.

Он дошел до двигателя и вцепился в скобу, пытаясь дышать так, чтобы не распугать тварей вокруг – их вес стоило бы измерять в тоннах, а не килограммах.

А потом он сдался и придушенно кашлянул. Остановиться уже не получилось. Он кашлял и кашлял, согнувшись вдвое, и густая слюна капала из открытого рта.

Если одинокое хрюканье гигантского носорога показалось страшноватым, то теперь они взревели все. Земля затряслась, когда десятки суесупусов вскочили, роя землю и всхрапывая. Он неверящими глазами смотрел, как они поворачивают огромные головы, пытаясь разглядеть его получше. Вокруг клубилась пыль. Уши у них встали торчком, чтобы лучше различить неприятный звук.