Белая орчанка и оборотень - Li Litvinenko

Недоставало в их хозяйстве всего. Сильно не хватало ножей. Они попадали сюда только в багаже девушек, положенные заботливыми родителями, чтоб резать в дороге хлеб, как было с Лучаной. Но редко кого провожали заботливые родители, чаше попадали сюда только с тем, что было на них надето. Все обитательницы смотрели на узел, привязанный к спине козы с любопытством и надеждой. Так ждут подарка на день рождение от богатой бабули. Новенькие не сразу поняли тонкие намеки, а когда сообразили, отдали не богатое содержимое в общий котел, ничего не скрывая. Так радостным визгом были встречены маленький и большой меч Берк, такой же восторг вызвали котелок, ложки и нож, а так же теплый полушубок и дорогие кожаные сапоги Лучаны.

— Почему вас обрадовала чужая одежд? — Удивилась Лучана.

— Не чужая, теперь общая. Кто зимой на улице работает, тот и одевает. — Пояснила Берта, та самая девушка с косами.

Оказалось зимой в доме, всю работу выполняли вместе, а на улицу ходили дежурные девушки, там они работали по очереди. Дежурных снаряжали в самую лучшую обувь и одежду, они выносили мусор, отходы, заносили дрова. За существование обители они сделали все, чтобы уменьшить количество зимних прогулок. Каждый такой выход, был большим риском для здоровья. Внутри барака, прямо в полу кухни вырыт был колодец, а сделанные из глины трубы были врыты под землей под углом (чтоб не замерзало) и вели в яму на улице. Так заносить и выносить воду, было не нужно. Широкий навес соединял все постройки двора. Из кухни был прокопан второй вход в погреб, первый выходил во двор, через него заносили продукты с огорода. На втором месяце осени, дороги становились непроходимыми, и привозить еду из города прекращали до весны. Девушки оставались полностью отрезанными от мира, впрочем, как и всегда, но зимой это ощущалось особенно остро.

Чтобы экономить дрова, которые они сами заготавливали, на зиму все переходили жить в одну комнату. Пользовались только ею и кухней. Раз в неделю топили баню, а всю неделю ограничивались мытьем в тазике на кухне. Заготовка дров была в обители главной задачей. Все свободное время, девушки проводили в поисках и переноске топлива. Домашних животных у них не было, поэтому все приходилось таскать на себе или впрягаться в, своими руками сделаны, волокуши. У них был один топор, им по очереди рубили сухие деревья. Но чаше печку топили собранным хворостом.

Сейчас они жили еще все вместе, но в ближайшие дни собирались разойтись по своим, закрытым на зиму, комнатам. Сегодня с утра девушки занимались побелкой стен и потолков, освежая невзрачный интерьер клетушек в которых обычно жили по трое, поэтому все были дома, что в теплые месяцы было редкостью.

Одна комната давно пустовала и Берк с Лучанкой решили разместиться в ней. В каждой комнате, возле окна, была небольшая печь, выложенная из песчаника. Ими пользовались редко в особенно холодные или сырые ночи. В ряд стояли три грубо сколоченные из досок широкие лавки, вот и вся обстановка. Девушки принесли набитые сеном тюфяки и дали пару одеял. Так началась их новая жизнь на болотах.

Бёрк чувствовала что умирает. Медея, серьезная, никогда не улыбающаяся девушка- проклятая, пыталась ее в этом переубедить, но орчанка совсем ей не верила и продолжала звать на помощь, хоть кого-нибудь.

— Помогите! — разносились, по всему бараку ее громкие вопли. — Помогииите! — Крик прекрасно был слышен на улице и перекрывал, иногда, стук топора.

Берк рожала.

Управлять процессом взялась Медея, она была единственной из девушек, проходивших через это. Она заболела Мором на пятом месяце беременность и родила мертвого сына. Дочь богатого купца, она вышла замуж за видного в их городе жениха по большой любви. У красавицы с темными, медного оттенка, тяжелыми косами и миндалевидными, голубыми глазами, отбоя не было от поклонников, и отец позволил ей выбирать сердцем. Счастливая семейная жизнь закончилась с приходом болезни. Муж сразу охладел к обезображенной и бесплодной, теперь, женщине и через три недели лишь немного дав Медее прейти в себя, ее специально нанятой повозкой отправили в забвение. По закону мужчина, супруга которого переболела Красным мором, считался вдовцом и был вправе завести новую семью. Что и сделал ее ненаглядный муженек, уже через полгода. Она узнала об этом из весточки от родных, которые иногда ей присылали с возчиком. Не трудно было догадаться, что посылали и гостинцы, но они редко доходили.

Ее привезли в обитель словно окаменевшую. Своими переживаниями девушка ни с кем не делилась и держала свои горести в секрете. Медея за всю свою жизнь на болотах никогда не смеялась, редко с кем-нибудь разговаривала и вообще держалась особняком от остальных. Но в отличие от других, она никогда не плакала, а у проклятых девчонок это случалось частенько.

Когда Берк с утра начала хвататься за спину и ходить, а потом и бегать по кухне, Медея одна не растерялась и быстренько всем раздала работу, кто грел воду, кто стелил чистое белье. Лишние были изгнаны на улицу, чтоб не путались под ногами. Событие случилось неординарное, и всем было интересно поучаствовать, посочувствовать, ну или просто посмотреть.

Когда выяснилось что Берк здорова, да еще и явилась к ним в положении, девушки говорили и думали разное, но все сходились в одном — она сумасшедшая. И только Медея не была шокирована этой новостью, она спокойно рассудила:

— Мы, чтобы люди не говорили, не заразные, и ей от нас ничего не угрожает, так?

— Так. — Ответили, ей хором.

— Семья ее погибла. Идти ей некуда. Так чего ей не остаться?

Это был самый длинный монолог Медеи, за всю ее жизнь в обители. Никто не стал высказывать свои домыслы, что она просто хочет ребенка. Из немногих рассказов Медеи было понятно, что самым сильным ударом для нее стала смерть малыша, а не предательство мужа. С ней не стали спорить и странную новенькую оставили в покое. Хоть Берк была неучтенной и на нее продукты не рассчитывались, никто и никогда не был против ее нахождения здесь.

Время шло уже к вечеру, когда роженица, наконец, стала мамой прекрасного толстенького карапуза. Мальчик, не смотря на маленький рост Берк (вес к концу беременности у нее был уже приличный) был крупным, и в мать голосистым. Измученная мамочка покормила малыша, после чего оба, счастливые и довольные, заснули глубоким сном.

Берк после родов чувствовала себя так, будто она не родила, а родилась. Больше полугода она была практически инвалидом. Сначала рана на ноге, а потом беременность не давали ей жить полной жизнью. А еще с тех пор как они попали в обитель, Бёрк не перекидывалась, девушки не подозревали, кто ютится с ними рядом. Лучана рассказала ей о людских суевериях к оборотням и убедила не раскрывать о себе всю правду. Бёрк вынуждена была подавлять в себе вторую сущность и это тоже её угнетало. Родив, она стряхнула с себя все бремя неполноценности и восстановилась почти мгновенно. Для вида она несколько дней еще повалялась в постели, изображая слабость, но сегодня Бёрк решительно была настроена обернуться.

— Хочу пойти прогуляться к озеру с Лучаной. — Попросилась она у Медеи. — Малыша я покормила, он спит и проснется еще не скоро. — Лицо у неё было хитрое-прехитрое. — Я ненадолго, только посмотрю и сразу назад.