Миллион в шкатулке - Ли Майклс

Кен улыбнулся, но ничего не сказал.

— Я принес тебе письмо Айсобел. — Он протянул ей бледно-голубой пакет, в котором был всего один листок бумаги. — Ты уже просмотрела документы по фонду, которые я тебе послал еще тогда?

— У меня было мало времени. Брентон меня загрузил делами.

— Не думай больше о Брентоне. Ему недолго осталось здесь работать.

Ханна прикусила губу.

— Надеюсь, вы не станете делать поспешных выводов на его счет?

Кен поднял брови.

— Ты защищаешь мистера Баннистера?

— Нет. Если бы это зависело от меня, я бы обмазала его дегтем и вываляла в перьях. Но ведь существуют общие правила об увольнении служащих, и мне бы не хотелось, чтобы в его увольнении была виновата я, Кен. Я не знаю, что вам рассказали, но…

— Рассказали достаточно. Если сопоставить это с наблюдениями Китти и с тем, что мне сообщил Купер о подоплеке вашего… так сказать, романа…

Она сосредоточенно разглядывала свои руки, вцепившиеся в край стола. Наверное, необходимо дать какие-то объяснения и сообщить, что она уже не живет в пентхаусе. Но почему Купер не сказал об этом?

— Ты, конечно, возьмешь свое заявление назад, Ханна.

Она закрыла глаза и представила, какое прекрасное будущее у нее могло бы быть. Никакого Брентона! Новая должность и связь с фондом. Возможность работать с такими клиентами, как Сара, вместо таких, как Джейкоб Джонс…

Но если она будет работать с Сарой и для фонда, то непременно рано или поздно столкнется с Купером. После всего, что он сделал, она не смогла бы встречаться с ним, вежливо раскланиваться и беседовать как ни в чем не бывало. Она все равно выдала бы свой гнев.

Но что важнее всего — даже если бы она сумела сдержать свой гнев, она не смогла бы скрыть свою любовь.

Ее чувства не изменились, оттого что она внезапно узнала о предательстве Купера. Только время поможет заглушить боль и притупить чувства. Она вздохнула:

— Я сейчас не могу ответить, Кен.

После его ухода Ханна долго сидела, уставившись в пространство. Наконец взяла письмо Айсобел.

«Когда ты будешь читать это письмо, Ханна, меня либо уже полгода не будет, либо ты догадаешься, что чего-то не хватает, и обратишься за объяснениями к Кену Стивенсу. Надеюсь, сбудется последнее предположение и ты не только поймешь мои поступки, но также поймешь, почему я так поступила…

…Причина всему Брентон. Он очаровательный и милый, не правда ли? Бескорыстный наставник, предусмотрительный начальник, любящий и внимательный мужчина…»

Ну и выводы у проницательной Айсобел!

«…Я составила свое завещание именно таким образом, так как надеялась, что он, обнаружив тебя без наследства, не сдержится и покажет свою истинную личину, и все увидят, что он садист, извращенец и расчетливая дрянь…»

Ханна тихонько присвистнула. Прости, Айсобел, я думала, он и тебя одурачил.

Теперь она поняла, что хитрая старая дама обошла его со всех сторон. Она сделала вид, что поддалась его чарам, натолкнула на мысль, что Ханна станет богатой наследницей, чтобы он во всей полноте ощутил свое поражение и крушение всех планов…

«…B любом случае, — продолжала Айсобел, — теперь ты наверняка убедилась, кто он такой, и развязалась с ним. Я уверена, что ты умница и все поняла. Я не собиралась оставлять тебя без наследства, только не хотела, чтобы мое наследство досталось Брентону…»

Ханна пропустила инструкцию о том, как открыть тайник, и перешла к следующему параграфу, где в словах Айсобел вновь засквозила ирония:

«…Если ты, в обиде на меня, выбросила шкатулку в мусорный ящик, значит, ты недостойна владеть тем, что скрыто внутри. Если ты продала ее Куперу Винстону, чтобы получить небольшую сумму денег в стремлении завоевать благосклонность Брентона Баннистера, значит, ты также недостойна владеть содержимым. Но если ты позволила Куперу очаровать себя и добровольно отдала ему шкатулку, я тебя понимаю и надеюсь, что ты будешь счастлива с ним, как я была… — Здесь текст обрывался. Но письмо возобновилось уже твердым почерком: — Существуют темы, которые нельзя доверять даже бумаге, даже если действующие лица ушли в небытие. Я скажу так: некоторые вещи гораздо важнее денег. Если ты испытаешь это с Купером, ты станешь счастливой женщиной…»

Глаза Ханны застилал туман, и подпись показалась ей неразборчивой.

Она станет счастливой женщиной!

Только бы Айсобел оказалась права!

Ханна с Брутом совершили длительную прогулку и, когда они вошли в холл Баррон-Корта, оба очень устали.

Двери лифта были открыты. Ханна поспешно потащила за собой Брута, вошла в лифт, нажала на пятый этаж и наклонилась, чтобы отстегнуть поводок.

— Сколько раз говорила тебе, не тяни так сильно, потом будешь задыхаться…

Не успели двери лифта закрыться, как пес тявкнул и выскочил назад в холл. Ханна, которая в этот момент распутывала поводок, была потрясена. Он никогда не поступал так раньше. Сунув кулак между створками, которые тут же снова открылись, она бросилась вслед за ним.

Брут, истерично тявкая, бежал через холл по направлению к человеку, который стоял посередине. Прямо с пола он одним прыжком взметнулся Куперу на грудь. Подхватив собаку, Купер неподвижно стоял со щенком в руках.

Брут обнюхал нагрудные карманы Купера, потом вздохнул и развалился у него на руках, закрыв глаза и вытянув шею, чтобы Куперу было удобнее ее чесать.

— Противное животное, — пробормотала Ханна. А в глубине души позавидовала Бруту, представив на его месте себя. Наверное, она имела бы такое же идиотски счастливое выражение лица… — Спасибо, что поймал. Я его возьму, — сказала она и протянула руки к собаке.

Брут приоткрыл глаза и зарычал на нее. Такого Ханна не ожидала.

— Да ты что, глупое животное!..

— Он же тебя не укусил, — заметил Купер. — Раньше он постоянно рычал на меня, но это тебя не особенно беспокоило…

— Сейчас другое дело, — сказала она, стараясь взять себя в руки. — То есть…

— Не стоит объяснять. Есть гораздо более серьезные темы для обсуждения. Мы еще тогда договорились закончить наш разговор, но потом ты сбежала и постоянно избегала меня.

— Я не сбежала. Я ушла, так как подумала, что между нами все сказано.

— До конца еще далеко. Нам еще нужно о многом поговорить. Поскольку ты исчезла, осталось три пути для решения проблемы. Мы можем поговорить прямо здесь, в холле, или подняться ко мне, чтобы Дэниэл не подслушал.

— А третий путь? — устало спросила Ханна.

Не ответив, он вынул из нагрудного кармана собачье печенье. Брут звонко тявкнул, и Купер дал ему угощение.

— Я теперь постоянно ношу в карманах собачьи лакомства, чтобы Брут не только сам прибежал ко мне, но и притянул на поводке тебя, — сказал он, почесывая собаку за ушами. — Неужели так страшно разговаривать со мной, Ханна? Неужели ты боишься, что я пробью броню твоей самообороны?