Голос Вессема. Радиомолчание - Теа Сандет

Не хуже, чем час назад.

— Так точно.

— Сегодняшние занятия на полигоне отменяются, надвигается ураган, — сказала она, стоя ко мне спиной и перекладывая какие-то бумаги на столе. — Поэтому мы поработаем в лаборатории с утра. Ты же не против?

А если против, меня, надо думать, отпустят кино смотреть.

— Никак нет.

— Вот и прекрасно. Садись.

Я подошла к знакомому креслу и села, ожидая, пока появится Олли или очкарик на букву З. Но закреплять фиксаторы принялась сама доктор Эйсуле.

— Сегодня у тебя новое интересное задание, — сказала она. — Тебе нужно установить связь сразу с двумя людьми. И я совершенно уверена, что ты сможешь это сделать. Может быть, на это понадобится время, поэтому я дам тебе около получаса, чтобы освоиться. Потом, на второй дозе, будем работать с информацией.

От ее улыбки меня передернуло.

— Доктор Ланге считает, что я напрасно вмешалась в те деструктивные процессы, которые происходили в твоем мозге. Но я уверена, что ты все же сможешь, — она выделила это слово интонацией, — работать в прежнем режиме.

Она ждала от меня какого-то ответа, но я уцепилась за первую часть фразы. Два дня, что я провела в желтой зоне, она почти не появлялась, и я не могла спросить ее о том, что волновало меня больше всего.

— Так вы меня вылечили? — спросила я с надеждой. — Тот доктор в Чарне сказал, что я умру через год или полтора — но этого не случится, да?

— Не случится, если ты будешь работать в нашем проекте, — сказала доктор Эйсуле, глядя мне в глаза. — Лекарство экспериментальное. Оно останавливает то, что с тобой происходит, но лишь на время. Инъекции надо будет делать регулярно. Но не волнуйся, я буду следить за твоим состоянием и делать все, что нужно. И для тебя, и для твоего брата. Очень удачно, что вы оба здесь, верно?

Я очень надеялась, что мое лицо выражает только радость, потому что внутри, вокруг сердца, казалось, завязался узел, и с каждым словом он затягивается сильнее и сильнее. Лекарство доктора Эйсуле не лечит нас. Оно только временно останавливает то, что с нами происходит. И стоит нам с Коди сбежать отсюда — все будет так, как говорил Кару. Он называл это «энцефалопатия», а я говорила — «паршивая смерть». Но это одно и то же.

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха, и опустила голову, стараясь дышать на счет, но вдохи получались какие-то прерывистые, как всхлипы.

Я не смогу вытащить отсюда Коди, поняла я. Я не смогу сбежать и забрать его с собой, зная, что этим обрекаю его на смерть. Мы должны остаться здесь, всю жизнь работать на доктора Эйсуле, делать все, что она говорит, чтобы она продолжала колоть нам свое лекарство.

Я никогда не увижу Эме, не узнаю, смог ли Борген Кару вылечить Тенну и как дела у Анне Маноа, не заберу Лиру, не скажу Марко, что, может, я его и прощу, не поговорю с Нико.

Никогда больше не смогу поцеловать Ди.

Сколько времени он будет ждать меня и держать комм Нико включенным, прежде чем поймет, что я не вернусь?

— Готова, Реталин? — спросила она.

Я подняла на нее взгляд.

— Готова, — кивнула я и вытянула руку, подставляя ее под инъектор. — Я смогу установить связь с двумя людьми.

Глава 9

Едва ли я хорошо понимала, что происходит.

Доктор Эйсуле вколола мне красный препарат, и мир залило уже привычной зеленью.

— Двое в соседней комнате, — сказала она мне, и я отключилась.

Первым, кого я нашла, был Коди. Я погрузилась в его знакомое сознание — мелкий теплый песок, и ощутила отклик, когда он почувствовал мое присутствие. И тут же поняла, что он злится — на меня и на Хольта, а еще — что ему не нравится, что я об этом знаю, и он не хочет, чтобы я была здесь.

Я отскочила от его сознания, словно камушек, скользнувший по воде. Даже глаза открыла — и тут же, наткнувшись взглядом на доктора Эйсуле, закрыла их снова.

Ничего. Я пока поищу другого человека.

Он был рядом, я его уже чувствовала. Я коснулась чужого разума, готовая отступить, если что-то пойдет не так. Ощущения были новые. Это был кто-то незнакомый, и я мельком удивилась. Человек тоже удивился, ему было любопытно, но не страшно, веселое волнение, словно пузырьки в газировке. Да и в целом ощущение было похоже на то, что возникает на языке, когда пьешь алкоголь. Обжигающее и приятное.

Глаза незнакомого человека видели кабинет доктора Ланге, хотя самого доктора Ланге там не было, были двое его ассистентов. Коди был совсем рядом, я видела, как он сидит, прикрыв глаза, так близко, что можно было протянуть руку и обнять его. Делать этого, конечно, не стоило. К тому же человеку, чьими глазами я сейчас смотрела на мир, было тяжело двигаться, и еще ему было больно, но, как ни странно, его это даже не расстраивало.

Зато это расстраивало меня. Я попыталась передать свое доброжелательное отношение к нему, кем бы он ни был. Оказывается, гораздо легче работать, когда к тебе хорошо относятся.

Нужно было возвращаться к Коди.

Я снова потянулась к нему и снова почувствовала, что он меня отталкивает, но на этот раз отступать не стала. Я его сестра-близнец, черт возьми. Нам в любом случае придется помириться.

Коди, пожалуйста, попросила я мысленно. Я не знаю, что такого Хольт тебе сделал, но я совершенно точно не хотела сделать тебе плохо. Мне плевать на Хольта, на Эрику, на Сагитту, на всех здесь плевать — кроме тебя. Только ты имеешь значение…

Я не знала, как много он воспринимал — я же сама недавно говорила, что это не телепатия, так что сосредоточилась на том, чтобы передать то, что чувствую — любовь и сожаление.

Наверное, подумала я, можно просто вломиться к нему в голову и заставить делать то, что мне нужно, то, что нужно доктору Эйсуле. Но вот станет ли он после этого вообще со мной общаться?

Пожалуйста, Коди, повторила я с нажимом, мы же должны быть не одной стороне, иначе нам не выбраться из этой истории, я же просто хочу, чтобы ты был жив и при этом остался собой…

В голове всплыло непрошенное воспоминание — темный подвал, лаборатория, труп Джехоны, намертво прикрученный к креслу, нож в моих руках, который я вгоняю в плечо