Любовь и честь - Мередит Дьюран

— Похоже. — Он поднял лицо к небу и, купаясь в его лучах, прикрыл глаза. Эта простая чувственная радость до крайности взволновала Нору. Смугло-золотистая кожа и выгоревшие светлые волосы придавали ему вид настоящего солнцепоклонника или даже порождения самого солнца. Эдриан выглядел как человек, который знает, как извлечь радость из самого простого удовольствия.

У Норы пересохло во рту. Она вспомнила — внезапно и очень живо — выражение его лица, когда он в юности пытался доставить ей наслаждение. Его полная сосредоточенность, вздох удовлетворения.

— Повезло, — добавил он, и Нора отвела взгляд и глубоко вздохнула.

— Конечно. — Что за глупость, право. Он поднял лицо к солнцу, а у нее захватило дух. Она была так недовольна собой, что голос прозвучал раздраженно: — Только уже слишком поздно. Нас ждет тяжелая зима.

Нора почувствовала, что он посмотрел на нее с любопытством, но не подняла глаз от травы под ногами.

— Да, я слышал о ваших трудностях с урожаем, — ответил он. — Вам придется урезать выдачу зерна?

— А вам нет? — Любой дождь над Ходдерби обязательно пройдет и над Бэддлстоном.

— Нам тоже пришлось бы, если бы не мера, которую я ввел два года назад. Эксперимент, предпринятый к огромному неудовольствию моих арендаторов. Рядовая сеялка мистера Тала, вы слышали о ней? — Нора покачала головой. — Замечательная вещь, — продолжал Эдриан. — Очень экономная по сравнению с ручным севом. Разумеется, арендаторы боятся, что их руки станут не нужны и они потеряют работу. Я с трудом убедил их воспользоваться этим изобретением. Но прошлой осенью оно увеличило наш урожай в четыре раза.

— В четыре раза!

— Да. Так что даже в теперешних условиях у нас есть кое-какой запас.

Нора не могла даже представить себе такую прибавку. В четыре раза!

— Оно очень дорогое, это приспособление?

— Дело не в дороговизне. Его трудно достать, — с грустной улыбкой отвечал Эдриан. — Когда мистер Талл появляется в каком-нибудь месте, то ему приходится опасаться за свою жизнь, и не зря. Ни одному человеку не нравится мысль, что его можно заменить машиной. — Он рассмеялся. — Возможно, мне надо благодарить эти дожди — если этой зимой люди будут хорошо есть, несмотря ни на какие дожди, то это лучше, чем я, докажет пользу нововведений.

— Я напишу мистеру Таллу! Его машина может принести большую пользу в Ходдерби.

— Непременно. Но у меня есть его чертежи. Если хотите, мой управляющий объяснит Монтрозу, как сделать это приспособление.

Нора открыла рот, чтобы согласиться, но тут же одернула себя. Она не вправе принимать такое решение. О каждом шаге, касающемся арендаторов, необходимо советоваться с Дэвидом.

От этой мысли она помрачнела. Брата трудно заинтересовать вопросами, связанными с хозяйством. Он уродился в отца, унаследовал его темперамент. Государственная политика занимала его больше, чем управление поместьем. Как и Ривенхема, решила она.

— Почему вы занимаетесь такими вещами? — спросила она.

Он бросил на нее удивленный взгляд.

— Улучшением урожая?

— Но ведь хозяйством занимается ваш управляющий, разве не так?

— Конечно, так. Но это моя земля и мои люди.

Как просто это прозвучало.

— Но ваши политические интересы, ваши дела в Лондоне...

— Они служат той же цели, — объяснил он. — Что в них толку, если они не способствуют сохранению того, что принадлежит мне?

Именно так. Нора ясно понимала, что он имеет в виду.

— Бэддлстон для вас — все.

Эдриан нахмурился:

— Как Ходдерби — для тебя... насколько я помню.

— Конечно, но... — Она проглотила конец фразы. Ходдерби ей не принадлежит. Он принадлежал отцу, теперь — брату, а после него будет принадлежат сыну брата.

Но — о, предательская мысль — Дэвид никогда не будет заботиться о Ходдерби так, как она. Земля говорила с ней, как живая, она была частью ее души. Нора не могла отделить любовь к этим местам от любви к семье. Служить семье значило служить земле. Владение этой землей было источником власти и чести, которыми Колвиллы так гордились.

Тогда почему хранители этой земли выбрали чужие берега, интриги и политику, когда земля страдает, а людям на ней угрожает голодная смерть?

Нора обхватила себя за плечи, стыдясь собственных мыслей. Отец и брат служат Якову Стюарту не из честолюбия. Да, новые друзья Георга Ганноверского дурно обошлись с ее отцом, и он вправе требовать удовлетворения. Однако его поддержка законного короля служит более благородным целям, чем месть?

— Если хочешь, ты можешь сама с ним поговорить.

Нора удивленно подняла глаза:

— С кем? С твоим управляющим?

Эдриан кивнул.

Нора закусила губу. Дэвид оставил Ходдерби ей в управление при молчаливом условии, что она будет вести дела тем курсом, который выбрал он сам. Но его нет уже так долго...

Он не должен был уезжать. Он нужен людям в поместье, его место не во Франции, а здесь. Даже служа Якову Стюарту, он мог бы управлять сельскими делами издалека. Он же предпочел отправиться во Францию вместо того, чтобы остаться тут.

— Хорошо, — решительно согласилась Нора. — Пошлите за своим управляющим. Я очень хочу поговорить с ним.

А когда Дэвид вернется — если у них вообще возникнет ссора по этому поводу, ведь его будет ждать масса других дел, — то Нора сумеет объяснить свои действия.

— Он вам понравится, — заметил Эдриан. — Очень ученый человек. Даже учился в Сент-Эндрюсе.

Нора улыбнулась. Ей невольно польстило, что Эдриан видит в ней женщину, способную оценить ученость.

— А он будет слушать женщину?

— Не представляю, чтобы было иначе. Но, думаю, ты заставишь его тебя выслушать, если он вдруг усомнится.

От этих слов веяло такой теплотой, что у Норы сжалось сердце. Эдриан, без всяких сомнений, полагал, что она способна вызвать уважение в любом собеседнике. Нет, не так — что она заслуживает уважения.

— Да, — согласилась она, — сумею.

Теперь Нора вспомнила, почему влюбилась в него. Лучше бы этого никогда не было.

Наконец показалась старая деревянная хижина, в которой располагались ульи. На лице Эдриана возникла улыбка. На мгновение он словно помолодел — настоящий мальчишка, тот самый, которого она любила. Нора почувствовала, как что-то кольнуло в сердце.

— Замечательно! — воскликнул Эдриан. — Ты побелила избушку.

Нора кивнула:

— Да. А ульи я покрасила желтым. Мне кажется, пчелам нравится яркий цвет не только на цветах, но и у себя дома.

— И как, помогло?

— Значительно.