Миг столкновения - Эмери Лорд

Слышно потрескивание хвороста в костре, виднеются темные на фоне огня фигуры. Чувствую запах дыма, различаю болтовню и смех. В прошлом году я ходил на костер с Заком и другими ребятами из бейсбольной команды. Всю ночь оттопыривался и Сару окучивал. Я сравнивал Сару с йоркширским терьером; так вот, на прошлогоднем костре терьер еще был милым компаньоном, а не скулящей моськой. Что касается бейсбольной команды, я, как перестал заниматься нынешней весной, так с ребятами и не вижусь. Не позволяю себе думать, сколько всего может измениться за какой-то год. Будто кулаком в нос получил, даже не подозревая, что в уличной драке участвую.

Приближаемся. Со всех сторон кричат «Привет», обращаются главным образом к Виви. На секунду задерживаемся со старыми приятелями. Среди них – Адам, парень, с которым Наоми встречалась в выпускном классе. Оглядываюсь – где Виви? А Виви уже с Дэйном Фэрроу болтает, будто они сто лет знакомы. И пиво у нее откуда-то взялось.

Дэйн Фэрроу, как папа выражался, принадлежит к категории одноклеточных. К нему за дозой бегают, потому что его старший брат – драг-дилер. Сам Дэйн тоже приторговывает травкой да «Риталином»[6]. С тяжелыми наркотиками не связывается, не заступает брату дорогу. Вообще-то я не забиваю себе голову мыслями о персонажах вроде Дэйна. Мне до него дела нет. Верона-ков – в известной степени город хиппи, здесь многие травой и колесами балуются. Но вот моей девушке с Дэйном болтать совсем не обязательно.

Виви идет назад. Сверлю ее взглядом.

– Откуда ты знаешь Дэйна Фэрроу?

– Нуууу, – тянет Виви. Явно на ходу прикидывает пропорции лжи и правды в своем ответе.

– У нас общая знакомая.

– По имени Мария-Хуана, что ли?

Виви хихикает, будто я удачно пошутил.

– Дэйн – приятель Уитни. Я с ним в студии познакомилась. Расслабься, Джонас; не надо так на меня смотреть. У Дэйна товар никудышный, я в жизни у него покупать не стану.

А у других драг-дилеров, значит, станет? Мы с Виви это не обсуждали. Мне случалось покуривать с приятелями, но сам я никогда не покупал дурь. А сейчас трава меня вообще меньше всего интересует.

– Эй, Джонас! Наоми!

От компании второкурсников отделяется Элли.

– Пришли все-таки!

Она обнимает Наоми, машет мне, только как-то скованно.

– Джонас, ну ты молодец. Такой блеск в патио навел!

– Спасибо, Элли, только до настоящего блеска пока далеко. Кстати, познакомься. Это Виви.

– Его девушка, – добавляет Виви.

Вот так конкретика. Стараюсь не выказывать ни удивления, ни облегчения.

– Я очень, очень рада познакомиться! – совершенно искренне говорит Элли, протягивает Виви руку. Виви этой руки едва касается, будто брезгует.

– Лия мне все уши прожужжала – Виви то, да Виви се, – продолжает Элли.

Виви растягивает свои красные губы. Точь-в-точь кукла, которой улыбку раз и навсегда нарисовали.

– Да? А я о тебе даже не слыхала.

Хмурюсь на эту заведомую ложь.

– Элли – старшая дочка Феликса, Виви. Я тебе о ней рассказывал.

– А, ну да.

Кукольная улыбка никуда не девается.

– Вроде рассказывал.

Чувствую себя газелью между двух львов – того и гляди, пополам разорвут.

– Пойдем, Эл, пива выпьем, – говорит Наоми, беря Элли за руку.

Без единого слова обе уходят. Наверно, Наоми хотела меня спасти. Что ж, ей это удалось. И все равно со стороны выглядит, будто Наоми специально исключила Виви из нашего круга.

– Ты уж не обижайся на мою сестру, Вив.

Сажусь на ближайшее бревно, Виви устраивается рядышком. Эти бревна – загадка Верона-ков, местный Стоунхендж. Огромные, твердые – окаменелые, наверно, – лежат они вокруг кострища, никому не нужные триста шестьдесят четыре дня в году.

– Дело не в тебе. Просто Наоми всегда такая. Ей, чтобы к человеку проникнуться, сто лет нужно. А Элли она как раз сто лет и знает.

– Будь к ней снисходительнее, Джонас.

Виви отхлебывает пива.

– До чего нечуткие персонажи попадаются, ужас просто. В смысле, ты даже не представляешь, насколько легче людям стало бы жить, если бы они овладели языком тела.

Похоже, Виви хочет меня обидеть.

– Что?

Она вздыхает, кивает в сторону Адама.

– Когда вон тот парень с Наоми заговорил, она держалась отлично. Никогда еще я ее такой милой и дружелюбной не видела. Но это ее совершенно вымотало. Не знаю, кто он, но точно могу сказать: его присутствие сильно подействовало на твою сестру.

– Адам – ее бывший.

Наоми не говорила, почему они с Адамом расстались, а я не спрашивал. Однажды за завтраком, незадолго до отъезда в колледж, Наоми довела до нашего сведения, что у них все кончено. Сказала об этом просто – вот как человек, который ест какую-нибудь гадость, выдал бы: «Меня тошнит». Почему тошнит, понятно; незачем вдаваться в подробности. Нам тогда было достаточно узнать о самом факте разрыва.

– Думаешь, Наоми до сих пор к нему не остыла?

– Не то чтобы не остыла. Он ей боль причинил, в этом все дело.

Виви закатывает глаза.

– Честное слово, Джонас, я просто не понимаю, как это – жить в одном доме с человеком, у которого сердце разбито, и даже об этом не подозревать. Я вот, как только впервые увидела Наоми, сразу все поняла. У меня на такие вещи нюх. Знаешь, чем пахнет разбитое сердце? Фимиамом. Сладкой гарью.

Мне есть что возразить. Со мной в одном доме живут шесть человек; сердце у каждого разбито, а у одной – еще и ступор. Тут, наверно, должно не фимиамом пахнуть, а горелым металлом вонять, как после автокатастрофы. Металлом и бензином. И крахмалом из подушек безопасности.

– Ну ладно. – Виви оглядывается, видит возвращающуюся Наоми. – Мне еще Ташу надо найти. Будь помягче с сестрой.

Понятия не имею, кто это – Таша. Виви срывается с места, в темноте мелькают платиновые кудри и голые ноги.

Я думал, Наоми станет меня пилить за пиво – но у нее у самой в руках две пивные банки.

– Держи.

Наоми садится на бревно, на место Виви.

– Это не ослиная моча из бочки, Джонас; это настоящее пиво.

Она со щелчком открывает одну банку, вторую вручает мне.

– Давай, Джонас, за то, чтоб пережить этот бесконечный кошмарный год.