Целовать девушек - Джеймс Паттерсон

Предпринималось все возможное. Под подозрением находились теперь одиннадцать человек в Дареме, Чепел-Хилле и Роли. Среди них было несколько отборных психов, но также преподаватели университетов, врачи и даже полицейский-пенсионер из Роли. Исходя из «безупречности» преступлений Бюро проверяло всех полицейских области подряд.

Меня эти подозреваемые не занимали. Я должен был искать там, где не искал больше никто. Так мы договорились с Кайлом Крейгом из ФБР. Я выступал в качестве «шальной пули».

В то время по стране прокатилось несколько подобных дел. Я перечитал целые тома отчетов ФБР по всем. Убийца педерастов в Остине, Техас. Убийца нескольких пожилых женщин в Энн-Арбор и Каламазу, Мичиган. Убийцы со своим особым почерком в Чикаго, Северном Палм-Бич, Лонг-Айленде, Окленде, Беркли.

Я читал до тех пор, пока не почувствовал резь в глазах и боль во всем теле. Даже кишки подвело.

Попалось мне одно мерзкое дело, о котором кричали заголовки всех газет страны. Джентльмен-Ловелас в Лос-Анджелесе. Тогда я взялся за «дневники» убийцы. Их с начала года публиковали в «Лос-Анджелес Таймс».

И я снова углубился в чтение. Прочитав предпоследнюю публикацию, я затрясся как от электрошока. Дыхание сперло. Не в силах был поверить тому, о чем только что прочитал на экране компьютера.

Я снова вызвал текст на экран. И еще раз перечитал, очень медленно, слово за словом.

Это была история о молодой женщине, которую Джентльмен-Ловелас «держал в плену» в Калифорнии.

Звали молодую женщину Наоми К. Род занятий: студентка второго курса юридического факультета.

Приметы: чернокожая, очень красивая. Двадцать два года.

Наоми было двадцать два… студентка второго курса юридического…

Каким же образом этот свирепый, безжалостный убийца в Лос-Анджелесе может знать о Наоми Кросс?

Я тут же позвонил в редакцию журналистке, чье имя значилось под публикациями дневника. Звали ее Бет Либерман. Она сама сняла трубку в редакции «Лос-Анджелес Таймс».

— Меня зовут Алекс Кросс. Я — следователь по особо важным делам и сейчас занимаюсь убийствами Казановы в Северной Каролине, — сообщил я. Сердце у меня гулко стучало, пока я пытался вкратце обрисовать ситуацию.

— Я все о вас знаю, доктор Кросс, — перебила меня Бет Либерман. — Вы пишете об этом книгу. Я тоже. По вполне понятным причинам давать вам информацию я не намерена. В настоящее время заявка на мою книгу циркулирует по издательствам Нью-Йорка.

— Пишу книгу? Кто вам сказал? Никакой книги я не пишу. — Несмотря на все мои благие намерения, раздражение прорвалось наружу. — Я расследую цепь убийств и похищений в Северной Каролине. Вот чем я занимаюсь.

— А шеф полиции Вашингтона говорит обратное, доктор Кросс. Я позвонила ему, узнав, что вас привлекли к следствию по делу Казановы.

«Только этого не хватало», — подумал я. Мой старик шеф в Вашингтоне был полным придурком и к тому же меня недолюбливал.

— Я написал книгу о Гэри Сонеджи, — объяснял я. — Понимаете? Написал. Это глагол прошедшего времени. Чтобы поставить точку на этом деле. Поверьте, я…

— Не рассказывайте сказки!..

Хлоп! Бет Либерман бросила трубку.

— Ах ты, сукина дочь, — пробормотал я в замолкнувшую трубку и снова набрал номер редакции. На этот раз к телефону подошла секретарша.

— К сожалению, Бет Либерман ушла и сегодня ее больше не будет, — скороговоркой выпалила она.

— Значит, — взорвался я, — она ушла за те десять секунд, пока я набирал номер! Прошу вас, соедините меня с мисс Либерман. Я знаю, что она на месте. Немедленно соедините.

Но секретарша тоже повесила трубку.

— И ты сукина дочь! — заявил я в умолкшую трубку. — Катитесь все к чертям собачьим!

Теперь уже в двух городах мне отказали в помощи по одному и тому же делу. Больше всего я возмущался по причине, что, как мне казалось, именно теперь стал к чему-то подбираться. Нет ли какой-нибудь причудливой связи между Казановой и убийцей с Западного побережья? Каким образом Джентльмену может быть известно о Наоми? Может быть, он и обо мне знает?

Пока это всего лишь догадка, но слишком заманчивая, чтобы от нее отказаться. Я позвонил главному редактору «Лос-Анджелес Таймс». К боссу прорваться оказалось легче, чем к его подчиненной. Помощник главного был мужчиной. Голос по телефону звучал хрипловато, по-деловому, но слышать его было не менее приятно, чем отобедать в вашингтонском отеле «Ритц-Карлтон».

Я представился как доктор Алекс Кросс, сообщил, что занимался расследованием по делу Гэри Сонеджи и что обладаю очень важной информацией по делу Джентльмена-Ловеласа. Две трети из сказанного было чистейшей правдой.

— Я доложу мистеру Хиллзу, — обещал мне помощник все тем же невероятно любезным тоном, как будто только и ждал моего звонка. Я подумал, что было бы неплохо иметь такого помощника.

Главный редактор почти сразу подошел к телефону.

— Здравствуйте, мистер Кросс, — сказал он. — Говорит Дэн Хиллз. Я читал о вас в связи с расследованием по делу Сонеджи. Рад, что вы позвонили, в особенности если желаете сообщить нам что-нибудь важное по здешним ужасным событиям.

Разговаривая с Дэном Хиллзом, я представлял себе крупного мужчину лет под пятьдесят. Толкового и в то же время этакого калифорнийского пижона. Сорочка в тонкую полоску с закатанными до локтей рукавами. Галстук ручной росписи. С головы до ног выпускник Стэнфорда.[16] Просил меня называть его Дэном, мне нетрудно. Он казался мне симпатичным парнем. Может быть, пару Пулитцеровских премий отхватил.

Я рассказал ему о Наоми и о своем участии в следствии по делу Казановы в Северной Каролине. Сообщил также о том, что наткнулся на имя Наоми в одной из глав дневника.

— Соболезную вам по поводу пропажи племянницы, — сказал Дэн Хиллз. — Могу себе представить ваши переживания. — На другом конце провода возникла пауза, и я испугался, что разговор окончится лишь подобным дипломатическим или великосветским расшаркиванием. Но он продолжил: — Бет Либерман молодая талантливая журналистка. Может быть, чересчур резка, но несомненно профессиональна. Для нее это очень серьезное дело, как, собственно, и для всей редакции.

— Послушайте. — Я перебил Хиллза, потому что не мог не перебить. — Наоми почти каждую неделю писала мне письма, пока училась. Эти письма я храню. Я помогал ее растить и воспитывать. Она мне очень дорога. И это для меня самое главное.

— Я понимаю. Попробую чем-нибудь помочь. Но ничего не обещаю.

— Конечно, я обещаний не требую, Дэн.

Верный своему слову Дэн Хиллз перезвонил мне в контору ФБР через час.

— Знаете, мы тут посовещались, — сказал он. — И с Бет я побеседовал. Нас обоих, как вы, вероятно, понимаете, это ставит в неловкое положение.