Дочь ведьмы - Франсин Тун

Она снова слышит громкое хлопанье крыльев, но когда выглядывает в окно, то не видит ничего, кроме ночного неба. Луна такая же большая и белая, как пустая обеденная тарелка. В саду она наблюдает за крупными птицами, рассевшимися на заборе. Она узнает силуэты канюков, белых сипух, грачей. На лужайке мелькают фигурки животных: куницы и горностаи кругами гоняются друг за другом по траве. Слева она замечает навострившую уши лисицу. Потом из кустов появляется еще одна, и Лорен застывает у окна, наблюдая за происходящим.

Она видела, как дети поглядывают на нее в школе, как многие сторонятся ее. О вечеринках по случаю чьего-нибудь дня рождения она узнает лишь на следующий день. Она чувствует, как на детской площадке о ней постоянно распускают слухи, которые, как эсэмэски, моментально передаются из уст в уста. Однажды ее спросили, не водятся ли в ее доме привидения. И правда ли, что ее отец сидел в тюрьме…

* * *

Проснувшись, Найл еще несколько минут пытается вспомнить, где находится. В комнате сыро. И по-ноябрьски темно. Он видит, как по узорчатой ткани занавесок пробегает белый лучик света. Слышен звук большой машины. Может, снегоочиститель или трейлер. В этом году холоднее, чем обычно. В комнату проникает мягкий свет уличного фонаря, горят ярко-зеленые цифры будильника. Он поворачивается и видит рядом смутные очертания. Кто-то лежит рядом под пуховым одеялом. Он различает изгиб руки, застывшей в серой дымке. Прищурившись, он видит копну волос на подушке. Доносится слабый спокойный аромат, знакомый запах. Жимолость. Длинные-предлинные волосы, до которых хочется дотронуться. Он протягивает руку, но нащупывает лишь ткань наволочки. Найл садится и шарит в темноте, но не находит ничего, кроме постельного белья. Он вытягивает ноги на свободную половину кровати.

Кто-то целует его в шею. Чьи-то холодные руки тянутся сзади и закрывают ему глаза. Тонкие мягкие пальцы. Холод металлического кольца на веке. Еще один поцелуй, теплое дыхание, волосы щекочут кожу. Задний край футболки ползет вверх, и по спине прокатывается холодок. Он замирает. Еще несколько поцелуев в спину, уже скользкую от пота. Она целует его татуировки! Рука движется вдоль его позвоночника и опускается все ниже…

Он пытается повернуться, но чьи-то руки толкают его обратно на кровать. Над ним нависает едва различимый силуэт, длинные волосы касаются его. Это ее запах! Он точно знает. Когда Найл поворачивается набок, ее дыхание щекочет его шею и плечо. Он чувствует, как ее обнаженное тело прижимается к нему. Затем тело отстраняется. Он резко поворачивается и отбрасывает одеяло на пол. Разглаживая руками простыню, он опускается на колени и прижимается головой к матрасу. Он плачет.

На дороге снова мелькают огни автомобильных фар…

Когда утром Найл приходит к дому Катрионы, то под старым камнем у стены сада не находит, как обычно, запасного ключа. Он переворачивает камень, острые края которого со временем сточились. Внизу совершенно пусто, лишь влажная почва и несколько розовых дождевых червей, ползают муравьи. Он проходит к двери, заметив, что трава вокруг камня примята, и звонит в дверь.

Подождав несколько минут, он решает написать Катрионе эсэмэску, но, когда только начинает набирать сообщение, она открывает ему дверь.

– Привет, Найл, – хрипло говорит Катриона. На ней серый вафельный халат, а волосы зачесаны назад и собраны в хвост. – Я сегодня неважно себя чувствую. – Обхватив себя руками, она поворачивается обратно к лестнице.

– Не выспались после вечеринки? – бормочет он.

– Вы про что? У меня весь нос заложен.

– Просто хотел спросить, – спохватывается он, – не поухаживать ли за вами, может быть, нужна помощь?

– Нет, спасибо, я в полном порядке.

– Я настаиваю, вид у вас неважнецкий, – мягко говорит он, надеясь, что она услышит заботу в его голосе. Ей действительно не помешало бы согреться, выпить чая с перечной мятой, которую она обожает. – Вы уверены?

Ущипнув себя за переносицу, она кивает. Глаза у нее опухли, губы потрескались, но она по-прежнему прекрасна. Найл помнит, как она наблюдала за их выступлением на сцене, и втайне надеется, что она больше не считает его неотесанным работягой и не обратила внимания, когда он неожиданно удалился со сцены.

Когда она со скрипом поднимается по лестнице, Найл остается на кухне один. Он на мгновение замирает среди чистых белых стен и полированного хрома. От прошлого визита на душе остался неприятный осадок. Нужно как-то объясниться. Он уже все заранее обдумал. Найл осторожно наполняет эмалированный чайник водой и находит нужный шкафчик с кружками, которые вынимает и осторожно, как только может, ставит на блестящую стойку.

Взяв одну кружку, он окликает Катриону из коридора. Стены здесь по-прежнему голые, на них нет ни картин, ни фотографий – ничего. Некоторое время он размышляет о том, что она могла бы на них развесить, – скорее старые фотографии или карты, но только не картины. Занимаясь ремонтом домов и квартир, он начал немного разбираться в таких вещах. Сквозь витражную дверную панель пробивается солнечный свет. Это необычное изделие из стекла, которое, по-видимому, относится к 1905 году, когда и был построен фермерский дом.

Во второй раз он зовет Катриону по имени, но, не получив ответа, медленно поднимается по лестнице, постоянно прислушиваясь. На лестнице солнца больше, чем в коридоре. Он останавливается, видит перед собой пять дверей и снова прислушивается. За одной из них раздается шорох, он стучит и осторожно открывает дверь спальни. Сквозь желтую занавеску тускло светит солнце.

Катриона крепко спит, слегка приоткрыв рот. Найл смотрит на свои тяжелые рабочие ботинки, серые от пыли и краски, – он стоит на светлом ковре. Затем Найл тихонько подходит к кровати с латунной спинкой и ставит мятный чай в новой белой кружке на тумбочку рядом с желтыми тюльпанами. На пустой подушке двуспальной кровати покоится тонкий мобильный телефон. В углу покрывала лежит планшет, на экране которого мелькают кадры какой-то мелодрамы. Тело Катрионы, свернувшейся калачиком под одеялом, выглядит каким-то маленьким и совсем детским. Он стоит и смотрит, как поднимается и опускается ее грудь. Она в футболке без лифчика. В углу стоит акустическая гитара, а у большого зеркального шкафа валяется пара красивых туфель с блестящими каблуками.

Он слышит шорох, и Катриона поворачивает к нему голову. На ее лице отражаются паника и страх.

– Найл…

– Нет-нет, не волнуйтесь, – шепчет он, направляясь к выходу. – Я просто хотел извиниться. Дело в том, что…

Она делает глубокий вдох.

– Я хотел сказать…

– Пожалуйста. Прошу вас, оставьте меня в покое. – Ее голос звучит отстраненно и жестко. Какое-то мгновение они молча смотрят друг на друга.

– Надеюсь, чай вам понравится, – уходя, бормочет он себе под нос.

На следующий день, возвращаясь от Катрионы к себе домой, Найл вспоминает свой разговор с Сэнди. Конечно, он понимает, что его дочь Лорен заслуживает большего. Особенно теперь, когда он узнал, что, оказывается, в школе у нее не все гладко.