Записки примата. Необычайная жизнь ученого среди павианов - Роберт Сапольски

А как же Урия — молодой монстр, наследник Соломонова трона, победитель непобедимого? На роль альфы он не годился, долгое царствование ему не грозило. После ухода Соломона Урия некоторое время продержался у власти, но должность была ему явно не по плечу. И когда из пустыни явился Саул — Урии не оставалось шансов.

Саул был в стаде с 1977 года. Его появление было заурядным. Еще не войдя в пору зрелости, он жил в соседнем стаде, и однажды оба стада встретились у реки. По обыкновению все вопили, вытягивали шеи, мерились взглядами, потом все устали и вернулись к своим занятиям. Однако дело не обошлось без волшебства. Бупси заметила прекрасного Саула. Саул заметил изящную Бупси и дернул бровями в ее адрес — у павианов это значит примерно то же, что и у остальных приматов вроде нас. Бупси подскочила к берегу и выставила Саулу зад. Счастливый Саул перебрался через реку. Бупси отбежала шагов на десять и вновь выставила зад. Саул еще приблизился. Бупси опять отбежала — и так мало-помалу привела Саула в стадо. Он остался насовсем и больше не уходил; правда, не могу не добавить, что особо устойчивых отношений у них с Бупси не сложилось.

За первые полгода Саул сделался отшельником — он просто жил сам по себе. Спал он со стадом, но на самой дальней ветке последнего дерева. Прежде я такого никогда не видел. Утром он первым спускался с дерева, первым уходил, причем уходил далеко на гору. Если кто-то приближался — переходил в другое место. Руководил им не страх, Саул не был низкоранговым самцом. Когда он все-таки вступал в контакт, он вел себя как напористый самец с высоким рангом. Просто основную часть времени ему хотелось проводить наедине с собой. В течение двух лет мой дневник наблюдений за его поведением состоял из записей о том, что он сидит в одиночестве. Мне кажется, с начала 1978 года и до конца 1980-го он в основном смотрел и думал. Он наблюдал за расцветом Соломона и его крахом, за взаимоотношениями Иисуса Навина и Руфи, за мирными стратегиями Исаака, за сеющим хаос Навуходоносором. Он лихорадочно заглатывал дневную порцию еды, пока остальные еще зевали под деревьями, и на целый день уходил на гору, где просто сидел и наблюдал. Наконец Саул, видимо, решил, что время настало: он, пришедший с самой периферии стада, низложил Урию в один день.

В тот первый день он победил Исаака в поединке, к которому у того не лежала душа, в продолжительной драке разбил в пух и прах Навуходоносора, разделался со стареющим Аароном. Иисус Навин, Вениамин, Даниил и несколько других, нервничая, стояли вокруг. Еще до заката Саул напал на Урию; череда неоднозначных взаимодействий показала, что ни один не был особо уверен в положении дел. К рассвету, который все встретили измотанными и невыспавшимися, Саул спустился с деревьев уже обладателем статуса альфа-самца, а Урия спустился с деревьев с двумя глубокими ранами от клыков — одна рассекала нос прямо посередине. Целый день он в расстроенных чувствах просидел на холме.

Так настало царство Саула. Он имел поразительную тягу к крайностям. Бывал взрывным и жестоким. Альфа-самцов, особенно поначалу, время от времени вызывают на бой другие самцы высокого ранга. Их можно проигнорировать, состроить угрожающую физиономию, иногда сделать резкий выпад, даже лениво погнаться вслед. Однако с Саулом мгновенно стало ясно, что даже на самые символические провокации он ответит полноценными атаками и яростно, с обнаженными клыками, будет преследовать противника, на ходу вгрызаясь ему в бока. Очень скоро попытки задеть его сошли на нет, все старались поскорее убраться с его пути. И все же в определенном смысле он не был чересчур агрессивным. Он не начинал драк, не мстил, не угрожал без причины. Самое поразительное — он никогда не нападал на самок в порядке косвенной агрессии, не вымещал на них злобу. Для павиана это так же неслыханно, как для нас крайние формы пацифизма, когда адепт в набедренной повязке отказывается принимать в пищу плоды из страха нечаянно убить поселившихся в них насекомых. Была в Сауле своего рода гармония противоположностей, как в инь и ян, невозмутимое спокойствие, восточная уравновешенность, но, если кто-то его задевал даже минимально, он становился бешено мстительным. Будто в той двухлетней медитативной изоляции Саул приобрел удивительную способность проявлять поведенческие крайности и ничего не делать бесцельно. Если уникальность Исаака во всех ее чертах толкала того отказываться от типично самцовых амбиций, избегать любых возможных конфликтов, спариваться с неподходящими самками, дружить с Рахилью, то уникальность Саула помогала ему преуспевать именно в этих отношениях. Саул был таким, каким мечтали бы стать большинство самцов, если бы им хватило ума, выдержки и сил.

На стадо снизошло благоденствие, и все шло своим чередом. Саул породил множество отпрысков; в деле размножения его доминирование было более ощутимым, чем у любого другого альфа-самца на моей памяти, хотя особых отцовских чувств он ни к кому не питал. У него были хорошие дружеские отношения почти со всеми самками в стаде, но явной близости — ни с одной. Годы шли, и Саул явно начинал подумывать о строительстве грандиозных соборов в свою честь и о передаче золотых флоринов в наследство монашеским орденам. Для остальных самцов, лучшая пора которых началась и, возможно, так и закончилась бы под пятой Саула, то было нелегкое время. Как оказалось, свергнуть такую неординарную личность можно было только неординарными способами.

Обычно в стаде есть один-два престолонаследника, ожидающих удобного случая, когда рефлексы альфы дадут сбой. В 1975-м Урия дышал в затылок Соломону; в легендарном 1978-м с его поправками к избирательному закону США Соломон не спускал глаз с Аарона. Теперь же вместо отчетливого номера 2 в стаде было несколько молодых самцов на пике расцвета, из которых ни один не дерзнул бы соперничать с Саулом. В итоге они пришли к логичному — хоть и редкому — решению и сформировали объединенную коалицию.

Иисус Навин вместе с еще одним крупным самцом Манассией, с которым ему вскоре предстояло враждовать, объединились первыми. Все утро они обменивались коалиционными жестами взаимных уступок, цементировали партнерство и наконец набрались смелости напасть на Саула. Тот мгновенно задал им трепку, пропорол Манассии бедро и обратил обоих в бегство. По обычным прогнозам этим должно было и кончиться. Однако на следующий день Иисус Навин и Манассия организовали коалицию с Левием — мускулистым молодым самцом, прожившим в стаде несколько лет. Саул расправился со всей троицей в мгновение ока. Еще днем позже они привели на буксире злобного Навуходоносора. Он и Манассия стойко продержались несколько секунд схватки, но Саул их одолел.

На следующий день компания пополнилась Даниилом и — как иллюстрация того, насколько отчаянно их грандиозная операция нуждалась в пушечном мясе, — Вениамином. Шестеро против одного. Я ставил на Саула. Он показался на краю леса, шестерка его окружила. Я торчал на крыше джипа, стараясь не упустить ни малейшей подробности, будто присутствовал при убийстве Цезаря.

Нападавшие наверняка тряслись от страха. Саул — вряд ли, хотя все шестеро явственно скрежетали зубами, показывали клыки, делали полувыпад вперед, ударяя рукой о землю, то есть совершали все то, что у павианов обычно служит знаком намерения хорошенько вздуть соперника. Саул выказывал подчеркнутое спокойствие и невозмутимость. Не думаю, чтобы шестерка сумела выработать хоть какую-то стратегию, павианам это просто не под силу. Должно быть, стратегия сложилась случайно. Левий и Манассия — два самца покрепче, способные причинить наибольший физический вред, — находились на противоположных сторонах круга. К кому бы из двоих ни повернулся Саул, он неизменно оказывался спиной к другому.