Поход в Европу. Когда Америка была с Россией - Дуайт Дэйвид Эйзенхауэр

С высадкой десанта в Таранто мы уже находились на берегу итальянского материка в трех местах – в Салерно, Таранто и Реджо-ди-Калабрии. В целом Итальянская кампания после этого превратилась в явно второстепенную операцию, хотя результаты, достигнутые ею, имели важное значение для нанесения фактического поражения Германии. Однако было очевидно, что итальянское направление само по себе не являлось благоприятным для нанесения решающего удара по собственно Германии. Это можно было сделать только через Ла-Манш и Нидерланды.

В начале декабря 1943 года я получил известие, что президент Рузвельт будет возвращаться с Тегеранской конференции в Соединенные Штаты через наш район. Я направился в Тунис, чтобы встретить его. За несколько часов до прибытия президента ко мне поступила несколько искаженная радиограмма от генерала Маршалла, в которой излагались некоторые детали, связанные с моим предстоящим назначением на новый пост. Когда Маршалл составлял эту радиограмму, он, видимо, полагал, что я уже получил соответствующую информацию по этому вопросу через каналы штабной связи. Однако я, не имея никакой информации, не мог четко понять суть этой депеши. Президент прибыл во второй половине дня и внес полную ясность в этот вопрос одним кратким предложением: «Итак, Айк, вы будете командовать операцией «Оверлорд».

Поскольку мне нужно было сразу же обсудить с ним некоторые детали на следующий день, у нас в тот момент не было возможности поговорить о моем новом назначении, но я все-таки сумел сказать: «Господин президент, я понимаю, что такое назначение было делом нелегким. Но я надеюсь, что вы не будете разочарованы».

Остальную часть дня мы провели в приготовлениях к поездке президента на Мальту и Сицилию. На Мальте он хотел объявить Горту и гарнизону острова благодарность за мужественную оборону в 1941 и 1942 годах, а на Сицилии хотел лично осмотреть американский аэродром и вручить генералу Кларку награду. Оба эти его желания осуществились, однако в силу задержки на Мальте из-за неисправности его самолета президент не мог продолжить свой путь домой в тот день, как было запланировано. Сотрудники секретной службы проявляли раздражение и высказывали опасения, но президент по секрету сообщил мне, что он решил остаться в Карфагене еще на одну ночь, и если бы для задержки не нашлась весомая причина, он придумал бы ее сам. Я заметил, что, вероятно, никто не будет ставить под сомнение право президента Соединенных Штатов определять план своей поездки. Он выразительно ответил: «С секретной службой спорить не приходится!».

Во время этого посещения нашего театра военных действий президент несколько раз в беседах возвращался к вопросу о моем предстоящем переводе в Лондон. Он сказал, что назначил меня командующим операцией «Оверлорд» с полного согласия генерала Маршалла и что, по его мнению, фактор времени уже не позволяет допускать дальнейших отсрочек с назначением командующего. Он также сказал, что первоначально намеревался назначить на этот пост генерала Маршалла, заметив, что старших офицеров следует пропускать через разные командно-штабные должности, разделяя между ними тяжести и почести штабной и командной работы. Однако после обстоятельного обдумывания этого вопроса он пришел к заключению, что нецелесообразно отправлять Маршалла из Вашингтона, и тем более с его поста в Объединенном англо-американском штабе. Президент сказал, что именно господствующее положение Маршалла в этом штабе всегда внушало остальным чувство уверенности в решениях, принимаемых этим органом. Он добавил, что, хотя англичане с радостью встретили бы назначение Маршалла на пост командующего операцией «Оверлорд», факт остается фактом: ближайшие советники президента остались довольны таким решением.

Президент был серьезно обеспокоен двумя вопросами, которые мне казались несущественными, но которым как Рузвельт, так и Гопкинс придавали особое значение. Первым из них был выбор времени для публичного заявления об этом назначении. В конце концов было решено, что президент сделает такое заявление из Вашингтона, до этого заявления вопрос о моем новом назначении будет сохраняться в тайне. Вторым вопросом являлся мой будущий титул в качестве командующего операцией «Оверлорд». В ходе беседы президент несколько раз произносил слово «верховный», но тогда он не принял никакого решения, а просто сказал, что должен придумать такое название, которое соответствовало бы той важности, какую союзники придавали новому предприятию.

Спустя несколько дней после отъезда президента я получил от генерала Маршалла клочок бумаги, который до сих пор является самым дорогим для меня воспоминанием о Второй мировой войне. Подлинную ценность этому неофициальному сообщению придает приписка самого Маршалла. Уже в конце 1943 года появились неверные и злостные сплетни, будто Маршалл и я затеяли частную вендетту за пост командующего операцией «Оверлорд». Многие из моих друзей знали, что я с большей охотой остался бы где-либо в войсках, чем вернулся в Вашингтон на штабную работу. Тем не менее ни я, ни Маршалл никогда не опускались до того, чтобы добиваться какого-либо назначения – ни в мирное, ни в военное время. Я, как и Маршалл, – и это я знаю твердо – никогда никому не высказывал своего предпочтения на занятие того или иного поста. На самом деле я бы предпочел, чтобы меня оставили командующим на Средиземноморском театре военных действий.

Внимательность Маршалла, проявленная в отправке мне этой записки, которую, он знал, я буду исключительно высоко ценить, была, безусловно, не актом недовольного и потерпевшего поражение соперника в борьбе за должность. Я никогда не обсуждал этот вопрос непосредственно с ним, однако всегда был уверен, что идея поставить меня во главе операции «Оверлорд» принадлежала ему. С тех пор как я впервые встретил генерала Маршалла в начале войны, я испытывал к нему только глубокую преданность и уважение и уже информировал президента о своем убеждении, что никто другой не может возглавить операцию «Оверлорд» с наибольшей перспективой на успех, как Маршалл. Тогда я верил и теперь верю, что в руководстве войсками на фронте он был бы столь же выдающейся фигурой, как и при решении сложных задач в Вашингтоне.

* * *

Накануне Рождества 1943 года, зная, что президент Рузвельт должен выступить с важной речью, мы все слушали радио. В этом выступлении президент впервые сделал публичное заявление о моем переводе на должность командующего операцией «Оверлорд» и назвал мой новый титул: Верховный командующий союзными экспедиционными силами. Титул звучал очень внушительно, на что мой военно-морской помощник капитан 2 ранга Батчер заметил, что его крупной проблемой на следующей неделе будет изготовление соответствующих канцелярских бланков с указанием моего величественного титула.

Я рассчитывал выехать в Англию 10 января, но неожиданно получил рождественскую телеграмму от генерала Маршалла. Он настоятельно просил немедленно прибыть в Вашингтон на небольшие совещания с ним и с президентом, а также для того, чтобы передохнуть, прежде чем взяться за дело на новом месте. Я возразил, ссылаясь на крайне ограниченное время, и к тому же едва ли я мог что-либо сделать полезное в Вашингтоне, пока не пробуду в Лондоне по меньшей мере столько времени, сколько понадобится, чтобы ознакомиться там с основными проблемами. Генерал Маршалл не согласился. Он посоветовал мне поручить кому-либо другому временно заняться этими проблемами, а самому прибыть в Вашингтон. Строго говоря, моим начальником являлся Объединенный англо-американский штаб, но, понимая серьезное отношение Маршалла к этому вопросу, я быстро урегулировал дело с английской стороной и подготовился к поездке в Соединенные Штаты.