Золотые костры - Алексей Пехов

— Коней и кошельки давайте, милсдари. Или, сталбыть, прибьем вас. Без жалости, — сказал самый грязный из оборвышей.

Они отчего-то напомнили мне тех придурков, которые пытались отобрать у меня коня в заснеженном лесу за пару дней до того, как я попал в руки маркграфа Валентина.

— Вот это поворот. — Брови Радека поползли вверх. — Больные на голову…

— Проваливайте, — дружелюбно предложил им золотоволосый хусар. — Я сегодня добрый и голытьбу не трогаю.

Надо думать, он просто не хотел подъезжать к ним и вдыхать те ароматы, что уже и так витали над дорогой.

Войтек усмехнулся и почесал нос. Он веселился из-за всей этой ситуации, так как шестерка оборванцев не внушала ему, закаленному в боях воину, ровным счетом никакого опасения. Господин Мигорцкий и два его товарища побеждали гораздо более серьезных противников, чем те, что выползли на дорогу.

Мои спутники их не боялись.

А зря.

Тот, что стоял справа, у самой обочины, намотал на руку веревку. Для всех, кроме меня, она заканчивалась свободно висящим концом, но на самом деле к ней была привязана чигиза — темная душа, внешне похожая на дырявый сыр с пупырчатыми лапами жабы.

Неприятная тварь. Она обожает Видящих — людей с очень редким даром, способных видеть души, но не взаимодействовать с ними. Чигиза — исключение из правил. Она прицепляется к Видящему и заставляет скармливать ей детей и подростков, а в ответ готова исполнять приказы человека.

Например, убивать тех, кого хотят ограбить эти разбойники.

— Напрасно вы так, милсдарь, — шмыгнул носом один из бородачей. — Грех заставляете на душу брать. Сталбыть, чванливы вы и глупы безмерно.

Брови Мариуша тут же сошлись на переносице, а рука оказалась на сабле. Больше он не улыбался.

— Я отрежу тебе язык, мразь, а затем вздерну. Ты говоришь с хусаром князя!

— О как! — сказал разбойник, а его товарищ Видящий зловеще ухмыльнулся. — Ну раз хусар… Сталбыть, можете поцеловать меня сами знаете куда. Вместе с вашим чертом-князем.

Кривая сабля с черным волнистым узором на клинке, опасно шелестя, покинула ножны, но я резко сказал:

— Не стоит, господин Хальвец! С ними темная душа.

— Не боимся мы этих крыс! — возмутился Радек, тоже обнаживший оружие.

Надо думать, они бы бросились в бой, даже если бы им сказали, что с разбойниками сам дьявол. Понимая, что остановить их у меня не получится, я швырнул знак в чигизу. Невидимое пламя тут же охватило душу, она прыгнула вбок, заставив Видящего упасть и выпустить веревку из руки.

Тварь врезалась в одного из людей, и тот заорал, так как его одежда и борода загорелись.

— Бей! Не жалей! — крикнул Радек, крутанув саблю у себя над головой и послав лошадь вперед.

Мариуш и Войтек с ревом устремились за своим товарищем, а я спрыгнул с фургона, создавая вокруг души фигуру, чтобы пламя не распространялось дальше и не задело хусар.

Когда я подскочил к чигизе, та порядком ослабла, но у нее все еще было достаточно сил для того, чтобы попытаться присосаться ко мне. Я встретил ее кинжалом, ударил прямо в обгорелое желеобразное тело, чувствуя, как ее сила переходит в клинок.

Бой закончился, не успев начаться. Трое разбойников оказались изрублены. Еще один сгорел от пламени моего знака и теперь походил на искореженную головешку. Тот, кто заикнулся Мариушу о поцелуе в зад, выл и брыкался, но Радек, навалившись ему на грудь, держал крепко.

А господин Хальвец, вооружившись ножом, как раз заканчивал отрезать разбойнику язык.

— Войтек, веревку! — приказал он, когда все было кончено.

— Ага!

Господин Мигорцкий воткнул гросс-мессер в землю, сбегал к фургону за веревкой, начал вязать петлю.

— Один сбег, — посетовал Владек.

— Ну и хрен с ним, — пожал плечами Радек.

— Далеко не убежит, — сказал я и кивнул Пугалу.

Оно поняло меня без слов и почуявшей кровь гончей скрылось в кустах. Пугалу надо есть, и разбойники в последнее время становятся его основным рационом. А мне не надо, чтобы по миру бегал Видящий, который может подманивать чигиз.

Прежде чем грабитель умрет, он увидит, кто за ним пришел. Вполне достойная расплата за все его преступления.

Веревка была переброшена через сук ближайшего дерева, а затем онемевший разбойник оказался вздернут.

— Вот так. Будешь теперь знать, как надо говорить с хусарами, — сказал Мариуш покачивающемуся мертвецу. — Чертов сын! Ну и воняет же он!

— Хорошая работа, господин ван Нормайенн. — Ко мне подошел Радек Хольгиц. — Здорово вы его магией поджарили.

— Это не магия.

— Один хрен, — беспечно отмахнулся молодой человек. — Главное, что работает и нам на пользу. Сейчас доедем до таверны, возьмем жбанчик темного пива и отпразднуем удачный денек.

— Лучше два. — Мариуш вскочил в седло.

— Ага, — поддержал его Войтек.

Моров — крупный город в западном Чергии, являющийся столицей целого края, носящего точно такое же название. Он славился мастерами-стеклодувами и чудесным разноцветным хрусталем, который любили во многих странах и княжествах.

Также под Моровом добывали гранат — удивительно темный, точно запекшаяся кровь. Камень отсюда особенно ценился у хагжитов, которые приписывали ему магические свойства, например, считали, что человек, носящий гранат, приобретает власть над другими людьми. Соответственно шейхи готовы были платить баснословные деньги, порой гораздо более серьезные, чем за изумруды и сапфиры. Я слышал рассказы, что во дворцах иноверцев гранатами украшены целые залы, не говоря уже о таких мелочах, как кареты и троны.

Благодаря этому Моров процветал, и королем ему даже было позволено чеканить собственную монету — серебряный морв, имевший хождение в нескольких странах.

Город находился на высоком скалистом берегу реки Будовицы, и создавалось впечатление, что он парит в небе, среди облаков. Белые зубчатые стены, высокие круглые башни олицетворяли мощь и неприступность.

Я дважды бывал здесь до войны и прекрасно помнил вишневые сады, алую черепицу на крышах, дома, каскадом взбирающиеся по невысоким холмам, большой рынок и улицы стеклодувов и гранатовых мастеров.

Сейчас стены были порядком закопчены и почернели, на разбитых камнях остались следы ядер, а часть северной башни, носившей название Петух, оказалась разрушена.

— Саперы[13]времени зря не теряют, — сказал Радек, бросив туда взгляд.

— Им еще предстоит поработать. — Мариуш жевал яблоко и глядел по сторонам так, словно он находится на прогулке, а не на войне.