Изменница поневоле - Галина Владимировна Романова

– Нет! – рявкнул он. И чуть мягче добавил: – Ее каракули плохо читаются.

– Так это не от руки, это на компьютере набрано, – мягко укорила Ирина и пододвинула к себе три листа распечаток. – Она брала интервью у инспектора ГИБДД, который выезжал на место, где Митрофанов разбился. И между прочим, этот инспектор утверждает, что байкер погиб довольно странно. Скорость была большая, да. Но дорога прямая, видимость замечательная, погодные условия прекрасные. А он на полном ходу – в эстакаду моста. Как будто собрался жизнь самоубийством покончить и сделал это. Но в крови ни алкоголя, ни психотропных веществ, ничего! И его подруга Мария Степанова уверена, что не собирался Женя сводить счеты с жизнью. А вот другая статья. Здесь некто механик Фролов утверждает, что байк у Митрофанова был неисправен на момент аварии, и неисправность эта имеет весьма странный характер: будто кто-то намеренно его повредил. Статья большая, сумбурная, без доказательств.

– Вот видишь!

– Но Настя обвела ее три раза красным маркером, Ванечка! Значит, это имело значение. И на полях два слова с вопросительными знаками.

– И какие?

– «Месть и ревность». И знаки вопроса.

– А гражданин Гаврилов, любящий кататься за город по выходным, каким боком к этой аварии? Он спец по мести или по ревности?

– Пока не знаю, Ванечка. Но чувствую, что роман можно начать именно с событий трехлетней давности. – Она лучезарно улыбнулась ему и попросила: – Можно я попробую?

В груди снова неприятно похолодело. История повторяется? Его в очередной раз пытаются обойти? Украсть его идею, сюжет, воспользоваться материалами, которые теперь принадлежат ему? Как расценить ее порыв?

– Что ж, попробуй, – произнес он тихо и ткнул пальцем в свой компьютер. – Только здесь и при мне. Под моим присмотром.

– Конечно! – Ее щечки порозовели от возбуждения. – А можно я прямо сейчас начну?

– Валяй, – великодушно разрешил он. – А я пока воды принесу.

Он принес воды, сварил нехитрый супчик – Ирина категорически отказалась идти в столовую. Потом они вместе пообедали, только ее будто и не было рядом. Взгляд плыл по комнате – странный взгляд, отсутствующий. На его вопросы отвечала рассеянно, невпопад. Когда он попытался приласкать ее, Ирина увернулась.

Ладно, пусть так.

Иван вымыл посуду на улице в эмалированном тазике. Выплеснул воду под старое дерево. Понаблюдал, как шипит и сворачивается крошкой высохшая на солнце невозделанная земля. Посидел на шаткой скамеечке, рассматривая сквозь листву небо. Никогда не находил в небесной голубизне ничего романтического, никогда не понимал Настиных восторгов. Походил по запущенному дачному участку. Несколько раз споткнулся, задев носком ботинка выползшие корни сирени. От собственной неуклюжести ему сделалось скучно, пришлось возвращаться в дом.

Ирина даже не обернулась. Что-то строчила на клавиатуре. Заметила, как он вошел, улыбнулась, обернувшись на мгновение, и снова забыла о нем. А он специально к ней не подошел. Сбросил ботинки у входа, двинулся к койке и с высоты своего роста упал на нее спиной. Покачался, слушая, как стонут под его весом старые пружины. Глянул на Ирину.

Она сидела, неестественно выпрямившись, и смотрела в окошко. О, ему хорошо был знаком этот взгляд! Очень хорошо. Когда его Настю посещало вдохновение, она так же вот замирала и таращилась на что ни попадя. Ирку, стало быть, тоже накрыло? То есть посетило, раз она сидит в позе суслика и не замечает ничего вокруг.

Ладно, посмотрим, поглядим.

Он не заметил, как задремал. Когда открыл глаза, за окнами заметно стемнело. В домике было тихо, пахло какой-то едой и мятными листьями, которые, как он уже знал, Ирина любила добавлять в чай. Он что же, весь день проспал? А она где?

Ее не было в комнате. Он громко позвал ее раз, другой. Молчание. Ушла? Как надолго? По экрану его распахнутого ноутбука полз неоновый червь заставки. И ему сделалось интересно.

Иван встал со скрипучей койки, с хрустом потянулся, встряхнулся и шагнул к столу. Щелкнул кнопкой мышки разок, чтобы заставка исчезла. И обнаружил, что на рабочем столе его компьютера появился новый файл со смелым названием «Роман».

– Роман! Дает Ирка, – хихикнул он и пододвинул курсор к папке. – Поглядим, поглядим…

За то время, что он спал, она успела написать десять с лишним страниц. Целых десять страниц! Для него это недельная норма, если что. А она за четыре-пять часов столько?

Его вдруг разобрало зло. Что она о себе возомнила? Решила, что, имея под рукой чужие наброски, может сотворить из этого шедевр?

Иван пододвинул ноутбук поближе и, приготовившись с первых строчек править все к чертовой матери, принялся читать.

Белая рубашка, которую Карина утром заставила его надеть, немилосердно жала под мышками. Разумеется, он вспотел, и два отвратительных мокрых пятна расползлись чуть ли не до пояса. Лучше бы он вчерашнюю рубашку надел, просторную и удобную. Но Карина сочла, что она грязная. Выхватила ее у него из рук и швырнула на пол в ванной.

– Она грязная, Миша, – прошипела она со злостью и нервно сдула с лица растрепавшиеся пряди. – Неужели ты не видишь?

Он, честно, не видел никакой грязи. А едва заметная полоска на внутренней стороне воротника не казалась ему грязью. Но раздражать Карину совсем не хотелось, у нее и так из-за него рушились все планы на отдых. Пришлось вздохнуть, улыбнуться и надеть эту свежую. Теперь он добрых полтора часа проклинал свою податливость. А заодно и самонадеянность: думал, понимаешь, что самый умный, вот и потерял время, разрабатывая версию причастности к убийству Данилы Кобзева.

А у Кобзева оказалось стопроцентное алиби на момент убийства Глебовой. И никакими боевыми искусствами он не владел, если не считать искусство обольщать глупых одиноких женщин. И соратник его по отвратительным делишкам тоже был далек от всего этого. Аферу какую-нибудь придумать, информацию похитить – это да, это он мастак. Но чтобы ножом со спины прямо в сердце…

– Мимо, значит, коллега? – без всякой издевки спросил утром Назаров.

– Мимо, – угукнул Мишка.

– Значит, надо дожимать Митрофанову с Проскуриным. Они пока молчат. Но это пока.

– Может, это пока еще сто лет продлится.

Не понимал он, чего Назаров так прицепился к этим бомжам. Мало ли чью кровь они пролили в квартире, мало ли чьи тряпки в этой крови обнаружились. Им-то что это дает? Правильно Проскурин тупит и отнекивается. Нет тела – нет дела. Нос, может, разбил себе гражданин Сидоров по кличке Сима Ключ. А тряпки все сбросил и голым ушел.

И уж совсем не понимал Мишка, каким боком эти уголовники вместе с безработной Митрофановой могут быть связаны со смертью Насти Глебовой.

Что с того, что она приходила к Митрофановой с вопросами? Она с ними по всему городу моталась, с вопросами этими! Работа у нее такая была – вопросы задавать.