Долгая дорога домой - Пол Андерсон

Солнце почти потерялось за кормой среди множества других ярких светил. Несмотря на пройденные мили, положение созвездий практически не изменилось. Гигантский полукруг Млечного Пути и далекие загадочные спирали чужих галактик мерцали все так же далеко, как и в тот раз, когда полудикий человек впервые поднял к небу изумленный взгляд. Ни точки отсчета, ни меры – одна лишь бесконечная ширь вне расстояний и времени.

«Шейла» осторожно прощупывала космос на досветовой скорости. Льюис и Коринф приготовили телеметрические ракеты, чтобы выстрелить их с границы поля торможения в ту зону, где оно действовало в полную силу.

Льюис с дьявольским озорством посмеивался, устанавливая клетки с крысами в один из космических зондов. Зверьки внимательно наблюдали за ним глазками-бусинками, словно все понимали.

– Бедные малявки, – сказал он, – иногда я чувствую себя как последняя сволочь. Все остальное время – тоже, – добавил он, – но получаю от этого кайф.

Коринф не ответил. Он смотрел на звезды.

– Твоя проблема в том, – заметил коллега, опуская свою тушу в соседнее кресло, – что ты воспринимаешь жизнь слишком серьезно. Ты всегда так делал и сохранил старую привычку несмотря на перемену. У меня же – а я, разумеется, по определению само совершенство! – всегда находится, из-за чего выругаться или от души посмеяться. Если Бог существует в какой-либо форме – а после перемены я начал думать, что так оно и есть, или просто стал впечатлительнее, – то Честертон был прав, называя среди Его свойств чувство юмора. – Льюис прищелкнул языком. – Бедный Герберт Кийт! Как жаль, что он не дожил до перемены. Сколько парадоксов он бы навыдумывал!

Монолог Льюиса прервал сигнал тревоги. Астронавты вздрогнули и уставились на индикатор, мигающий словно красный глаз. Одновременно налетела волна головокружения. Коринф, сдерживая рвоту, вцепился в подлокотники.

– Поле… мы приближаемся к зоне его действия… – Льюис нажал кнопку на замысловатой панели управления и прохрипел: – Надо срочно отсюда убираться.

Полный назад! Однако маневр был не так прост, особенно в отношении потенциального поля, которое современная наука считала абсолютно реальным. Коринф тряхнул головой, отгоняя тошноту, и наклонился, чтобы помочь Льюису. Эту кнопку… нет, вот эту…

Он беспомощно смотрел на пульт управления. Стрелка зашла за красную отметку, они превысили скорость света и продолжали ускоряться – хуже нельзя было придумать. Что делать?

Льюис покачал головой. Широкое лицо блестело от пота.

– Боковой вектор, – выдохнул он. – Выходим по касательной…

Для пси-двигателя не существовало постоянных величин. Все было переменным, функцией многих компонентов, в зависимости от потенциальных градиентов и друг от друга. В изменившихся условиях «вперед» могло означать «назад», вдобавок приходилось считаться с принципом неопределенности, беспричинным хаотическим движением отдельных электронов, сглаживанием кривых распределения, невероятной сложностью процессов, создавших звезды, планеты и человеческий разум. В уме Коринфа невнятно промелькнула вереница уравнений.

Головокружение отступило, и он посмотрел на Льюиса с нарастающим ужасом.

– Мы ошиблись. Поле нарастает быстрее, чем мы предполагали.

– Но ведь… Земля полностью вышла из него всего за несколько дней с относительной скоростью…

– Очевидно, мы задели другую часть конуса, с более четкой границей. А может, четкость этой границы непредсказуемо меняется со временем… – Коринф заметил, что Льюис смотрит на него с разинутым ртом.

– Что? – переспросил тот. Как медленно он соображал!

– Я сказал… Что я сказал? – Сердце Питера панически застучало. Он произнес три-четыре слова, сделал несколько жестов. Льюис его не понял.

Ну, конечно! Их разум вернулся в прежнее состояние.

Коринфу показалось, что вместо языка во рту сухая деревяшка. Он медленно, простыми словами повторил свою догадку.

– Ах, да-да, – закивал Льюис, слишком потрясенный, чтобы сказать что-то еще.

Мысли Коринфа словно склеились. Другого слова не подберешь. Он штопором падал во тьму, терял способность думать, с каждой секундой возвращался к человеку-животному.

Они неумышленно вернулись в поле, из которого недавно вышла Земля. Поле тормозило их мозги, возвращало в состояние, существовавшее до изменений. Корабль стремительно проникал в него все дальше, в ту зону, где оно было особенно плотным, а люди на борту были слишком глупы, чтобы взять управление на себя.

Новый корабль сделают с системой защиты от таких ошибок, думал Коринф посреди хаоса. Они поймут, что случилось. Но нам-то что с того?

Он снова взглянул на экран. Звезды расплывались перед глазами. Мы не знаем, как далеко простирается это поле и какой оно формы. Похоже, мы движемся по касательной. Возможно, мы вскоре выскочим из конуса. Или застрянем в нем на сотню лет.

Шейла!

Питер склонил голову, испытывая физическую му́ку от попытки заставить внезапно перестроившиеся нервные клетки работать быстрее, и заплакал.

Корабль проваливался в темноту.

Глава 15

Дом стоял в Лонг-Айленде над широким пляжем, плавно спускавшемся к морю. От окружающего мира его отгораживали деревья и высокая стена.

Роджер Кирнс остановил машину перед портиком, вылез, поежился и спрятал руки в карманы от пронизывающего холода. Густой снег тихо падал с низкого небосвода, прилипал к оконным стеклам, таял на земле, роняя тягучие слезы. Доктор тоскливо подумал, что весна решительно не желает наступать.

Он взял себя в руки и нажал дверной звонок. Его ждала работа. Надо проверить, как там новая пациентка.

Дверь открыла Шейла Коринф. Она по-прежнему была худа, на бледном детском лице светились огромные черные глаза. Однако женщина больше не дрожала и не поленилась причесаться и принарядиться.

– Привет! – с улыбкой поздоровался доктор. – Как вы себя сегодня чувствуете?

– Нормально. – Шейла отвела взгляд. – Заходите.

Она первой двинулась по коридору. Закончившийся недавно ремонт так и не создал здесь жизнерадостную атмосферу, на которую рассчитывал доктор Кирнс. Что ж, не все сразу. Шейле повезло иметь в своем распоряжении целый дом и приветливую пожилую женщину, бывшую дебилку, для помощи по хозяйству и общения. Когда твой муж известное лицо, это кое-что значит даже в новые времена.

Они вошли в гостиную. В очаге потрескивал огонь, окна выходили на пляж и не знающий покоя океан.

– Присаживайтесь, – апатично предложила Шейла. Она тяжело опустилась в кресло и застыла без движения, глядя в окно.

Кирнс проследил за ее взглядом. Какой сильный прибой! Даже за закрытыми дверями было слышно, как волны точат берег, бьются о скалы, зубами времени откусывая от мира кусочек за кусочком. Серость и белая пена насколько хватало глаз, белогривые кони, несущиеся в галопе, – как страшно от их ржания!